Шарлотта Лэм - Крещендо

Все это было правдой, Марина помнила, что они встречались в таких местах, где вокруг всегда были люди. Гедеон действительно приглашал ее в рестораны, театры, паркий никогда не звал к себе домой и не делал попыток до нее дотронуться. Теперь стало ясно, что он держался подальше от соблазна.

— Я боялся остаться с тобой наедине. Я знал, что не смогу устоять перед искушением. Чем лучше я тебя узнавал, тем больше мне хотелось, чтобы ты оставалась такой, какой была, — нежной и невинной. Жизнь сделала меня человеком, для тебя не подходящим. Ты думаешь, я этого не знал?

— А зачем же ты встречался со мной? — Марина сердилась на него за то, что он не понимал, как мучил ее все эти месяцы. Он залетал к ней, как ласточка, и исчезал, оставляя ее в неведении, думает ли он о ней хоть немного.

— Я не мог не встречаться с тобой, — признался он с болью. — Путешествуя по всему свету, я продолжал думать о тебе. Ты была со мной все время, ты проникла в мою кровь, и наконец я понял, что не могу без тебя. Когда-то я поклялся, что ни одна женщина не станет главной в моей жизни, но ты сумела поглотить меня целиком. Уезжая, я мечтал вновь увидеть тебя и стремился как можно скорее вернуться в Лондон, чтобы услышать твой голос.

Марина видела теперь, как много было скрыто от нее. Гедеон прятал свои чувства, а она удивлялась, зачем он продолжает звонить, если она его совершенно не интересует. Его холодная дружеская манера обманывала Марину.

— Я не разрешал себе дотронуться до тебя и сходил с ума от желания, — продолжал он.

— У тебя все мысли работают в одном направлении. — Она смотрела с отвращением и гневом.

— Но это же не так, — запротестовал он.

— Неужели? — Приподняв брови, она холодно улыбнулась.

Гедеону показалось, что перед ним стоит совершенно незнакомый человек, он поморщился, но продолжал:

— Меня разрывало между желанием обнять тебя и сохранить такой же чистой, как ты была. — В его глазах появилась глубокая нежность, и Марина вспомнила, как он лежал на траве, среди древних могил, расположенных высоко над зелеными долинами. Вспомнила, что во сне его лицо было сильным и одновременно нежным. Только тогда она еще не знала, что основу этой силе давали самоуверенность и упрямство. — Потом ты перестала со мной встречаться. — Лицо Гедеона изменилось, губы побелели, черты заострились, кожа будто обтянула кости, подобно тому как бывает при сильной боли. Он смотрел темными тревожными глазами. — Сначала я не поверил, но скоро сообразил, что ты не хочешь меня видеть. Я чуть с ума не сошел — почему? Почему ты тогда меня оттолкнула?

Но Марина не могла отвечать, у нее пропал голос. Она смотрела ему в глаза и вспоминала его взгляд через весь зал тогда, на концерте, страстный взгляд изголодавшегося мужчины. Первый раз с него слетела маска. Гедеон не сумел скрыть свое истинное чувство, и теперь она вновь видела боль в измученных черных глазах.

— Этот мальчик, — он едва мог шевелить губами, слова выходили сухими и хриплыми. — Что между вами было, между тобой и этим мальчиком? Однажды я был с Дианой в театре и видел тебя с ним.

— Я тоже тебя видела, — ответила она с горечью. Тогда она чувствовала такую ревность, что, кажется, готова была умереть, но это не приходило Гедеону в голову. Он смотрел на нее невидящими глазами, потому что заново переживал те события.

— Сам этого не осознавая, я уже считал тебя моей. То, что я никогда до тебя не дотрагивался, делало тебя совершенно особенной, ни на кого не похожей. И когда я увидел, что он обнял тебя, я чуть не потерял сознание.

Гедеон остановился и перевел дух.

— Мне непереносима была даже мысль, что между вами что-то могло быть. Если он смеет обнимать тебя на людях, что же происходит, когда вы остаетесь наедине? Я представил, как он целует и обнимает тебя, и так побледнел, что Диана заметила и спросила, не заболел ли я.

— А ведь в то время ты с ней спал. — Марина обвиняла и презирала его одновременно.

По выражению глаз и по тому, как сжался его рот, она поняла, что он готов соврать, но не смеет. Она упорно продолжала смотреть, и в конце концов он сказал:

— Да, но только до того вечера в театре.

Гедеон увидел, что она замкнулась и глаза стали злыми, и тут же заговорил:

— Как ты не понимаешь, что я даже мысленно не покушался на тебя. С того самого дня, когда ты здесь впервые играла для меня, я не позволял себе дотронуться до тебя пальцем. Я спал с Дианой потому, что это не имело никакого значения, и я никак не связывал это с моими чувствами к тебе.

— Очень утешительно, — заметила Марина холодно.

— Не надо, милая, — пробормотал Гедеон.

— Не смей называть меня милой! — Она снова задрожала от боли и гнева и повернулась, чтобы уйти. Но он остановил ее и прижался щекой к волосам. Она почувствовала на лбу тепло его дыхания.

— Я никогда не спал с ней после того вечера.

— Не лги! — закричала Марина.

— Я не лгу. После того вечера — никогда. Я вернулся домой один и до утра сидел, пытаясь понять, что со мной происходит. Я еще не понимал, что люблю тебя. Я чувствовал лишь одно — что потерял тебя, что ты и не была никогда моей. Я представлял, как он где-то обнимает тебя. — Даже теперь, при одном воспоминании, на лице его выступил пот, в глазах появилось выражение муки.

— Как жаль, что этого не случилось! — проговорила она с горечью.

Марина почувствовала, что он дернулся как от удара.

— Не говори так! — Он обнял ее крепко и прижал. — Я не мог вынести этой муки. Той ночью я был как в аду. Да и потом было ничуть не легче. Я не мог есть, не мог спать. Единственное, что я мог, — это работать. И я работал как одержимый. Музыка всегда была для меня важнее всего, но никогда еще она не помогала мне так, как тогда. Она стала моим спасением. Я играл, чтобы забыть тебя, но забыть не мог, и все эмоции уходили в музыку.

Марина слышала в его исполнении эту бешеную страсть, замешанную на страдании. Она понимала, какая сила эмоций скрыта в его музыке, но не знала, что это связано с ней.

— Я продолжал гастролировать, как обычно, но совершенно не помню, что в то время происходило. Я старался не думать, что со мной творится. — Лицо его исказило подобие иронической улыбки. — Страшно перепугался, как бы ты не узнала, что я чувствую, ведь я думал, что, если ты узнаешь, какую власть надо мной приобрела, ты станешь обращаться со мной, как моя мать.

Все это было ей известно, его признания ничего нового ей не открыли. Она просто стояла и слушала, спокойно и серьезно.

— Все равно я был как помешанный и постоянно хотел тебя видеть. Вернувшись в Лондон, я послал тебе билеты на свой концерт, потому что мечтал увидеть тебя хотя бы издали, в зале. К тому же боялся, что, если я сам позвоню и приглашу тебя, ты откажешься.