Шарлотта Лэм - Крещендо

Гедеон не хотел признаться ей в своих чувствах, потому что в глубине души знал, что когда-нибудь это кончится. По его словам, он надеялся утратить к ней интерес, после того как желание его будет удовлетворено. Гедеон знал, что так будет, однако женился, не задумываясь, что станет с ней, когда она ему надоест.

Тут она вспомнила недавний спор Гедеона с Дианой на дороге, и щеки ее вспыхнули румянцем. Какие сильные чувства обуревали тогда эту женщину, и как холодно и зло оттолкнул ее Гедеон. Марина заметила в его глазах только раздражение и скуку. Значит, таким он бывал в личных отношениях! Теперь она знала, что, еще не осознавая того, она видела свое собственное будущее. Он уйдет от нее именно так, взглянув с ледяным равнодушием, и она останется одна, подобно сломанной кукле, без надежды и утешения.

Гедеон подошел к ее двери и спросил:

— Ты спустишься к столу?

Марина повернула к нему светловолосую головку, и он встретил взгляд, полный ненависти и презрения. Она так живо представила себе, как Гедеон мог бы поступить, а отчасти уже поступил, что принимала воображаемые терзания за настоящие.

Взгляд Марины заставил его побледнеть еще больше, морщинки у глаз и вокруг рта обозначились четче.

— Не смотри на меня так! — непроизвольно воскликнул он.

— Если тебе не нравится, у тебя есть выход. Уходи и не возвращайся.

— Я не могу, — со стоном ответил он. Руки его повисли, в глазах отражалась боль. — Я люблю тебя.

Когда-то он боялся привязанности к ней, теперь Гедеон полностью капитулировал. Марина сомневалась, любил ли он ее раньше, но сейчас она знала наверняка: он ее любит. Марина чувствовала себя совершенно опустошенной. Боль сделала ее настолько чувствительной, что, кажется, тронь пальцем — и она закричит. Она не хотела видеть и принимать любовь и боль Гедеона. У него не было права ни на то, ни на другое.

— Мне нет до тебя дела, — сказала Марина бесцветным голосом. — Уходи. Ты мне надоел.

Гедеон ничего не ответил и вышел. Не нужно было видеть выражение его лица, чтобы понять, что стрела достигла цели. Марина слышала его вздох и почувствовала, как ему хочется возразить ей, но слова замерли у него на губах.

Совсем недавно она была доверчивым ребенком, который не испугался смуглого незнакомца, ворвавшегося в ее жизнь. Теперь, сидя на краю кровати и слушая его тяжелые шаги по лестнице, Марина испытывала дикую радость оттого, что сумела еще раз причинить ему боль.

Тот, кто сам не испытал боли и ее страшных последствий, не может быть жестоким. Жестокость порождается страданием, потребностью ответить ударом на удар. Марина взглянула на себя в зеркало, и отражение в нем ей не понравилось. Еще несколько дней назад юная девушка, которой она считала себя, казалась ей симпатичной. Теперь она увидела в зеркале лицо взрослой женщины и вздрогнула от отвращения. Пережитые страдания изменили это лицо. Однако она оставалась еще очень юной, скорее девочкой, чем женщиной. Оттого Марина с легкостью принимала себя за восемнадцатилетнюю, не замечая, что ей уже двадцать два. Теперь изменилось выражение глаз. Вместе с памятью вернулась боль, а с ней и морщинки, появившиеся благодаря Гедеону.

Марина спустилась вниз и застала Гранди одного на кухне. Он испытующе посмотрел на нее: «Все в порядке?»

Она улыбнулась, кивнула и дотронулась лбом до его плеча. Дед неловко погладил ее по спине.

— Голодная?

Марина увидела салат и ответила «да», удивляясь, что и в самом деле проголодалась. Они уселись за стол и с удовольствием поужинали. Гедеон не появлялся, и она не стала спрашивать Гранди, уехал он или остался.

Они вместе убрали со стола и вымыли посуду. Затем Гранди, не без колебания, попросил ее поиграть.

Она выбрала Шопена. Спокойный и печальный, элегический ноктюрн был созвучен ее настроению, в нем ощущалась чуть ироническая покорность судьбе. Играя, Марина смотрела в окно, а Гранди сидел тихо-тихо, и она едва слышала его дыхание. Он так гордился ею, что становилось грустно. Как бы ей хотелось познать жажду славы, понять упоение артиста на бранном поле концертного зала! Только для того, чтобы доставить деду удовольствие.

Когда она кончила играть, Гранди встал и молча поцеловал ее. Он был взволнован и хотел теперь остаться один. Кажется, он все бы отдал, чтобы Марина заняла его место на сцене.

Но ведь существуют же и еще какие-то пути, думала она. Например, ей нравилось аккомпанировать. Прежде чем решить все окончательно, надо посоветоваться с Гранди. Конечно, ее основным инструментом был рояль, но скрипкой она владела тоже вполне сносно. В конце концов, она сможет преподавать музыку в школе. Только нужно будет вернуться в колледж и закончить курс, подумала Марина с удовольствием.

Она нашла деда на кухне, а между тем Гедеон по-прежнему не показывался. Она опять не стала спрашивать, уехал он или нет. Вместо этого она спросила Гранди, что он скажет на то, чтобы ей еще на год вернуться в колледж, прежде чем решить, чем заняться дальше. Лицо деда осветилось, она поняла, что он не оставил надежды на ее блестящее будущее.

— Я думаю, это замечательная мысль.

— А меня обратно примут?

Он тихонько рассмеялся:

— Ну, я думаю, мы их убедим. — Гранди еще пользовался влиянием, к тому же в колледже все хорошо знали о способностях Марины.

— Я могла бы аккомпанировать, — осторожно сказала она.

— Конечно, могла бы, — согласился дед с кажущейся легкостью, но ее нельзя было обмануть. Гранди так быстро не сдавался. Он надеялся, что, вернувшись в музыкальную среду, она почувствует вкус той жизни и уже не сможет от нее отказаться.

Марина легла спать пораньше, оставив Гранди на кухне раскладывать длинный пасьянс. На улице поднялся ветер, половицы скрипели, дребезжали окна, шум моря усилился, казалось, оно грохотало прямо под окнами ее комнаты. Она уснула почти сразу, убаюканная звуками ночи.

Проснувшись, поняла, что еще темно. Ветер свистел громче, сквозняки разгуливали по дому, море бушевало словно в двух шагах. Слышался шум дождя. Пока она спала, разыгрался шторм. Лежа в постели, Марина прислушивалась к реву разгулявшейся стихии. Вдруг она села и насторожилась. Ей показалось, она слышит еще какие-то звуки. Может быть, Гранди не спит?

Она взглянула на часы. Было два часа ночи. Марина нахмурилась. Неужели Гранди заболел? Ветер и дождь заглушали другие звуки, однако теперь она была уверена, что внизу кто-то есть.

Выскользнув из постели, она накинула халат и на цыпочках спустилась вниз. Открыв дверь кухни, Марина замерла.

Он промок насквозь, черные волосы прилипли к голове, на лице блестели капли дождя. Он уже снял свитер и рубашку, и Марина невольно загляделась на худое мускулистое тело. Она перевела взгляд на лицо и спросила: «Где ты был?», медленно подошла и увидела совершенно мокрые брюки и раскисшие от воды туфли.