Джулианна Морис - Улыбка Моны Лизы

Ники хотела, чтобы Люк восхитился ею, но теперь почему-то почувствовала неловкость. Сегодня, когда он только появился, Ники еще раз отметила, как хорошо он сложен. Он не был так волосат, как ее бывший муж, и это ей очень нравилось. Люк демонстрировал свое тело без тени стеснения. Он стоял над ней сексуальный, полусонный, босиком.

Ники снова нагнулась над клумбой, вырывая упрямые сорняки. Рука протянулась над ее плечом и выдернула сорняк одним движением.

— Спасибо, — пробормотала она.

Тело Люка излучало жар, и контраст между его теплотой и прохладным, свежим утренним воздухом заставил Ники задрожать.

— Без проблем, — к ее удивлению, он опустился на колени рядом с нею. — Давай я буду мускулами, а ты мозгом, — предложил он. — Только скажи, где выпалывать.

По привычке она чуть было не заподозрила что-то нехорошее в его словах, но потом осознала, что дни, когда Люк поддразнивал ее в детстве, давно миновали.

— Я думала, ты должен работать.

— А что я, по-твоему, делаю?

— Я имела в виду твой бизнес.

— Еще слишком рано, поэтому пока я могу пополоть сорняки. Несправедливо, что ты все делаешь одна.

Он говорил так искренне, что Ники даже испугалась. Она подозревала о существовании отзывчивых мужчин, но меньше всего ожидала подобное поведение от Люка. За исключением ее бывшего мужа, Люк был самым самодовольным эгоистом, которого она когда-либо знала.

Ники наклонила голову и нахмурилась. Она размышляла. Вообще-то, самодовольные эгоисты не тратили свое время, заботясь о больном дедушке. Возможно, Люк и прагматичный человек, равнодушный к искусству, но, похоже, он не был таким эгоцентричным, как она думала.

Прохлада мало-помалу стала испаряться. Ники продолжила бы работу даже в жару, чтобы только доказать Люку, что она не белоручка, но он встал и отряхнул руки.

— Пожалуй, хватит на сегодня, пойдем в дом, выпьем чего-нибудь холодненького, — предложил он.

— О! Ну, в общем, мне надо принять душ… Я поеду домой и вернусь, — сказала она, сознавая, что футболка промокла от пота, не говоря уже о земле под ногтями и пятнах на коленях.

— Да ты здорово выглядишь! — улыбнулся Люк. — Кроме того, держу пари, что ты не завтракала, а дедушка, видимо, перекусил чипсами. Мы поедим, а потом ты займешься картинами, а я своим бизнесом. Думаю, в офисе уже сходят с ума, задаваясь вопросом, почему я не подхожу к телефону.

— У тебя бывает отпуск? — с любопытством спросила Ники.

— Мне не нужен отпуск. Я люблю свою работу — нет ничего лучше, чем совершить удачную сделку.

Она закусила губу, сдерживая себя от комментария.

— Ну, пошли, — сказал Люк, беря ее за руку и таща в дом.

Ники торопливо отряхивалась от травы.

— Подожди, — сказала она, сорвав на ходу лилию с одной из клумб.

В доме она вручила цветок профессору, который нежно коснулся лепестков. Старик ничего не сказал, даже не улыбнулся, но Ники показалось, что профессор не так безразличен, как делал вид. Аромат лилии заполнил комнату, и он поднес цветок к лицу, глядя на бархатные лепестки.

Что-то мелькнуло в его глазах. Воспоминание?

— Ты голоден, дедушка? — спросил Люк, положив ему руку на плечо. — Что тебе приготовить?

Старик промолчал, но Люк, казалось, и не ожидал ответа. Дедушка встал и вышел из комнаты. Казалось, его губы были сжаты еще тверже.

Ники внимательно посмотрела на профессора Маккейда. Еще на распродаже, когда она купила картину, он выглядел словно застывшим. Но сейчас… Больше всего ее потрясло, насколько он постарел. Глубокие морщины избороздили его лицо. Густые волосы поседели, а его бездонные глаза, которые когда-то горели весельем и энтузиазмом, стали безжизненными, как остывшие угли.

— Профессор… — тихо обратилась к нему Ники. Через какое-то мгновенье он обернулся. — Я так и не поблагодарила вас за ваши лекции. Вы изменили мою жизнь.

Что-то дрогнуло в его лице, словно он хотел улыбнуться:

— Мы все меняемся, другие жизни только влияют на наш путь.

— Тогда спасибо за ваше влияние.

Не сказав больше ни слова, старик опять уставился на сад. Он снова погрузился в транс.

Ники пошла на кухню, где Люк открывал упаковку яиц с низким содержанием холестерина. Разворачиваясь, чтоб взять болгарский перец со стола, Люк столкнулся с ней и вздохнул:

— Думаю, все бесполезно, Ники.

— Что бесполезно? Моя работа в саду? Но я не просила о помощи, — сказала она, сразу обидевшись. — И сама справлюсь.

— Я говорю не о саде.

— А о чем?

Он вздохнул снова. Прошедшие месяцы становились все более и более сложными. Люку пришлось признать, что он не в силах помочь дедушке, как бы он ни старался. Люк почти смирился с таким положением вещей. Но тут появилась Ники, способная вскружить голову любому. В ее глазах горел такой огонь веры и энтузиазма, что Люк опять готов был поверить в выздоровление старика.

Но факты были не в их пользу. Болезнь дедушки явно прогрессировала.

— Ты уже говорил это вчера, — озадаченно пробормотала Ники.

— Что?

— То, что дедушке стало хуже.

Черт возьми! Он уже начал говорить вслух. Вероятно, Люк провел слишком много времени один, ему не с кем было поговорить, кроме больного старика, который большую часть времени смотрел в одну точку. Деловые переговоры и обсуждения контрактов, конечно, не в счет.

— Люк? Я все еще не понимаю. В чем дело? Почему ты против, чтобы я работала в саду?

— Я против, чтобы ты находилась в доме.

— О…

Боль в ее глазах. Боже, он не хотел обидеть Ники. Снова. Он и так причинил ей достаточно неприятностей в детстве, когда был слишком эгоистичен, чтобы замечать что-либо, кроме своих амбиций и обиды на мир. Да, Люк не доверял женщинам, но с Ники… Он не хотел ей зла.

Люк тряхнул головой и вышел в сад через черный ход. Ники последовала за ним.

— Знаю, что ты считаешь меня неблагодарным, — сказал он спокойно. — Но на самом деле причина в другом. Ты все еще надеешься, что старик поправится, и заставляешь верить в это меня. Согласись, это слишком тяжело.

— Но я и слова не говорила!..

— Но сегодня ты принесла ему цветок, надеясь, что он хоть как-то отреагирует, — Люк покачал головой. — И целую минуту я смотрел на дедушку, надеясь вместе с тобой, хотя знал, что этого не произойдет.

Ники медленно залилась румянцем:

— Что случилось с надеждой?

— Ничего. Просто ты стоишь на первой ступени, ведущей в ад, а я на девяносто седьмой. И я не хочу проходить через все это снова.

— Я не заставляю тебя. Кроме того, когда ты ушел на кухню, профессор…

Люк протестующее поднял руку. Сколько раз он видел, как дедушка становился прежним и снова впадал в состояние невменяемости.

— Ничего не хочу слышать! Не проси меня поверить в его излечение. Ты понятия не имеешь, на что это похоже, когда теряешь близкого человека. Мой отец всегда отсутствовал, и дедушка заменил мне его. Ты не знаешь, каково мне сейчас…