Эмма Солтерс - Эскиз брака

— Верно, — кивнула Одри, у которой кружилась голова от усталости и воспоминаний о прикосновении его волшебных пальцев. — Но только без глупостей, — лукаво добавила она.

— Каких глупостей? — удивился Джолли. — Мне и в голову не приходило ничего подобного.

Они сделали по глотку кофе, и Джолли опустился на стул, стоявший рядом.

— А теперь скажите мне, как сюда попала такая красивая девушка, как вы?

О Господи, опять эта переворачивающая душу улыбка!

Одри засмеялась.

— Должно быть, такое уж мое счастье!

— Нет, леди, вы ошибаетесь. Это мне несказанно повезло.

Они продолжали улыбаться друг другу и пить кофе. Одри прекрасно сознавала перемену, происшедшую в их отношениях после того, как они вместе попытались спасти человеку жизнь. Теперь их объединяло родство. Близость. По крайней мере, так казалось Одри. Интересно, что думает об этом Джолли?..

— Пора спать, — сказал Джолли. Когда Одри сделала последний глоток кофе, он взял кружки и отнес их в раковину. — На этот раз вы ляжете на кровати, а я на диване. Конечно, если со вчерашнего дня вы не передумали и не захотели спать вместе.

Одри засмеялась.

— Нет, не передумала.

— Вы уверены? Послушайте, наверху стоит королевская кровать, в которой хватит места нам обоим. Мы слишком устали, и было бы жестоко отправлять кого-то из нас спать на каком-то несчастном диване.

— Я не против дивана, — сказала Одри, желая как можно скорее разрешить этот деликатный вопрос.

— Нет. Если кто-то из нас должен спать на диване, тогда это я. — Джолли вышел в соседнюю комнату и плюхнулся на злополучный диван. Он сбросил с себя ботинки, улегся и подложил руки под голову. — Видите? Точно по росту.

— Да. Только ноги торчат на метр, — хмыкнула Одри.

— Ладно. — Джолли повернулся на бок, согнул ноги в коленях и поместился между двумя валиками. — Вот теперь в самый раз.

— Нет, на диване лягу я, — упрямо сказала Одри и подбоченилась, показывая, что собирается стоять на своем.

Но это не произвело на Джолли должного впечатления.

— Спокойной ночи, Этелдред, — сказал он и выключил настольную лампу. В комнате стало совершенно темно. — Приятных снов.

— Ох, — с досадой сказала Одри, — все-таки вышло по-вашему…

— Нет, моя дорогая. Вышло как раз по-вашему. Это ведь вы не согласились, чтобы всем было хорошо.

Слава Богу, в холле второго этажа горел свет, так что подниматься по лестнице пришлось не впотьмах.

— Черт бы его побрал, — проворчала она себе под нос.

Он пытался вызвать у нее чувство вины. Шантаж это, вот и все. Грубый шантаж. Однако…

Спать на этом диване — впрочем, как и на любом другом — ей было бы не слишком приятно. Тело Одри ныло от усталости. Сделка оказалась выгодной — кровать осталась за ней.

Хотя, если быть абсолютно честной, с какой стати она так измучилась? Особенно по сравнению с Джолли, который почти все сделал сам? Нет, конечно, она помогала ему по мере сил, но большую часть времени оставалась простым наблюдателем. Исполнителем был он. Если устала она, то как же должен был устать Джолли?

Она чувствовала себя виноватой, и это ощущение становилось все сильнее.

Наверное, я неженка, думала Одри, раздеваясь и отправляясь под душ. Она мельком вспомнила о своей длинной пижаме, наверняка выкинутой из лодки вместе с остальными вещами. Либо коробка с пижамой валяется на берегу, либо лежит в багажнике пикапа. Конечно, искать пижаму Одри не стала. Просто вынула из ящика шкафа чистую футболку Джолли, быстро надела ее, легла на его большую, мягкую, удобную постель и укрылась теплым одеялом.

Немного согревшись, Одри призналась себе, что вела себя, как девчонка. В конце концов, они взрослые люди. Более того, женатые взрослые люди. Находящиеся в законном браке. Конечно, она не будет такой чопорной, чтобы заставлять его всю ночь мучиться ради соблюдения правил приличия. Даже Мэри Поппинс не смогла бы быть такой чопорной.

Спустя несколько секунд Одри вздохнула, признала свое поражение, зажгла лампу, сбросила теплое одеяло и на цыпочках спустилась по лестнице. Она старалась не шуметь, сама не зная почему. Если он захочет подняться наверх и спать с ней — фу, какая гадость! — то ей все равно придется разбудить его. И тем не менее она продолжала бесшумно красться.

Остановившись в нескольких шагах от дивана, она прошептала:

— Джолли, я передумала. — Когда ответа не последовало, она повторила сказанное, на сей раз громче. И снова не услышала ни звука. Наконец Одри подошла вплотную и потрясла его за плечо. — Джолли, вы спите?

— Что? Ах, да… Нет, конечно; не сплю. Разве на такой неудобной штуковине можно быстро уснуть?

— Послушайте, я передумала. Мы достаточно взрослые люди, чтобы спать в одной кровати без того, чтобы… чтобы это было неправильно понято. А вы думаете по-другому? — В комнате было темно, но Одри увидела, что он встает.

— Нет, не думаю, — ответил Добсон и выпрямился во весь рост.

Не зная, что сказать, Одри повернулась и вышла. Джолли шел следом.

Добравшись до спальни, она обошла кровать и остановилась у ее края. Джолли быстро юркнул под одеяло, посмотрел на нее и улыбнулся.

— Мне нравится, как моя футболка смотрится на твоем крепком маленьком теле. — Потом он повернулся на бок и пробормотал: — Баю-бай…

— Ох! — только и вымолвила Одри.

Она забралась в кровать, удостоверилась, что лежит на самом краю, выключила свет и натянула одеяло до самого подбородка. Вот уж действительно «баю-бай»!

Одри отчаянно пыталась проснуться, но все было тщетно. Ей снился тот же сон, который снился всегда. Она бежит за высоким мужчиной, который идет все быстрее и быстрее и наконец исчезает. Во сне мужчина всегда оборачивался, чтобы она могла увидеть его лицо. Однако иногда у него вообще не было лица, и Одри откуда-то знала, что мужчина без лица — это ее отец, которого она никогда не видела. Но обычно этот мужчина оказывался ее дедом, и девушка отчаянно пыталась догнать его. И… ну да, она чуть не забыла. Несколько раз за последние девять лет у этого мужчины было лицо Джолли.

Одри ненавидела этот сон и пыталась от него избавиться. Она металась, ворочалась с боку на бок, стонала и кричала, оказавшись в ловушке собственного воображения.

Внезапно она ощутила, что кто-то нежно обнимает ее и шепчет на ухо ласковые слова. Голос этого человека был низким и волнующим, а объятия нежными как шелк. И Одри почему-то знала, что этот мужчина хочет сделать ее счастливой.

Теплым и влажным кончиком языка он коснулся ее уха, после чего начал покусывать, тянуть и сосать мочку. Одри почувствовала, что у нее участилось дыхание. Казалось, она горит в огне.

Мужчина из ее сна снова исчез. Но Одри это больше не заботило. Она инстинктивно знала, что мужчина ее снов — точнее, ее мечты — наконец-то находится с ней рядом и ее тело прижимается к нему. Она знала, что именно его руки сейчас бережно ласкают ее, и страстно стремилась к этому человеку — единственному, кто мог дать ей удовлетворение. Поэтому Одри ничуть не удивило, что она сдалась, когда он прильнул к ее губам и лег на ее податливое тело. А когда таинственный незнакомец прошептал, что умирает от желания, сердце и душа Одри соединились с его сердцем и душой в стремительном чувственном танце. Слившись в одно существо, как положено мужу и жене, они пели самую древнюю и самую сладкую любовную песню на свете. Это был чудеснейший сон из всех, которые доводилось видеть Одри. Только сейчас она не спала и знала, что это ей не снится. Ни один сон, каким бы волшебным он ни был, не смог бы заставить ее почувствовать себя настоящей женщиной. Она отдала свою девственность мужчине, которого любит и любила всегда, и нисколько не жалела об этом.