Сьюзен Стивенс - Нежный деспот

— Просто потому, что никаких проверок и нет. Мы всего лишь поддерживаем знакомство, Карли… Я понимаю твое беспокойство. Ведь до последнего времени мы общались не на равных. Да и как такое могло быть возможным, если я представления не имел, что ты за человек. Я и теперь это слабо представляю, но у меня хотя бы есть за что тебя благодарить… Тебе не нравится моя еда? — спросил он девушку, которая настороженно слушала его, отложив вилку.

— Нравится. Все очень вкусно, — ответила она.

— Тогда в чем дело, Карли? Ты не голодна? Может быть, ты аллергик?

— Нет, с этим все в порядке, профессор.

— А, понимаю… — проговорил он так, словно его осенило. — Ты на диете…

— Вовсе нет! — воскликнула она. — Почему вы так решили? — спросила она с явной обидой.

— Ничего такого я не имел в виду, Карли. Успокойся. Просто в наше время сложно найти девушку, которая не терзала бы себя диетой. Это просто коллективное помешательство какое-то. Только не принимай мое предположение на свой счет. На мой компетентный взгляд у тебя нет. ровным счетом никаких причин, чтобы отказывать, себе в гастрономических удовольствиях. Тем более что ты еще так молода. А растущий организм нуждается в хорошем питании. И если учесть, сколько тебе приходится работать, ты просто обязана вкусно и вдоволь есть, Карли, — поучительно заключил он. — А теперь скажи, что ты думаешь о моем соусе?

— Очень вкусно. А из чего он?

— Все просто, Карли. Слушай! Сальса ди помидоро: спелые помидоры, луковица, чеснок, сельдерей и морковь, обязательно базилик, чуть-чуть муки. Я использую оливковое масло, когда есть — мясной бульон. Ну и перец. Без него — скучно. Полчаса на огне, хотя итальянки томят свою сальсу до трех часов и даже больше на слабом огне.

— Зачем так долго? — удивилась Карли.

— Считается, что вкус получается более богатым, — пояснил Лоренцо и тряхнул головой. Несколько прядей все еще мокрых после душа темных волос отлетели назад. — Что? — спросил он, заметив, как странно на него смотрит гостья.

— Нет, ничего, — пробормотала девушка и уткнулась в тарелку.

— Странно ты ешь, Карли.

— Что вы имеете в виду?

— Ты так помалу захватываешь вилкой, словно мышка. Такое впечатление, что ты еле притронулась… Мы, итальянцы, ценим дам, которые любят поесть, и делают это со смаком. А ты словно боишься еды. В чем дело?

Он проговорил все это намеренно шутливо, чрезвычайно добродушно, но Карли скуксилась и отодвинула от себя тарелку в знак протеста.

— О, нет! Только не это! Прости, я слишком много болтаю.

— У меня пропал аппетит, — резко проговорила Карли.

— Значит, нужно выпить немножко вина, и аппетит тут же возвращается, — тоном опытного соблазнителя проговорил наставник.

— Вина я тоже больше не буду, — решительно объявила девушка.

— Жаль, Карли, очень жаль. Я надеялся, ты составишь мне компанию. Сиди, я пойду поставлю кофе, — примирительно сказал Лоренцо, встав из-за стола и забрав с собой тарелки недоеденной пасты. — Ты ведь останешься выпить кофе? — приостановился он с тем, чтобы удостовериться.

— Кофе я выпью, — согласилась Карли.

Лоренцо быстро поставил кипятиться воду и вернулся к своей гостье.

— Не обращай внимания на то, что я говорил. Я лишь надеялся поднять тебе настроение. Не отрицай, Карли, я вижу, ты чем-то расстроена. Это от усталости? Или, может быть, какие неприятности? Если тебе необходимо выговориться, я готов выслушать.

— Нет, Лоренцо, вам это показалось, — попыталась возразить Карли.

— Не глупи. Я же вижу, ты вот-вот расплачешься, — сказал он и провел кончиком пальца по ее щеке и подбородку. — Просто расскажи.

— Да нечего рассказывать. Честно, нечего… Все как всегда, — грустно проговорила она.

— И это тебя расстраивает… Если так, то объясни, как это «как всегда».

— Да вы со скуки умрете, — попыталась отшутиться она.

— Позволь мне об этом судить, Карли, — произнес Лоренцо и, вставая, сказал: — Сейчас принесу кофе, и мы поговорим обо всем обстоятельно. Договорились? — настойчиво спросил он, склонившись к ней.

Вздохнув, Карли кивнула.

— Так что за тяжесть гнетет тебя? — спросил он, поставив на столик поднос с кофейником, чашками, сливочником, сахарницей и с блюдом печенья.

— Меня преследует ощущение, что вы все время меня проверяете.

— Нет, Карли, проверяю я тебя только в урочные часы, как и всех своих студентов, — заверил ее преподаватель. — Это все, что тебя волнует? Скажи, Карли, ты здесь только из-за того, что тревожишься за свои оценки, за результат тренинга, возможность участия в программе обмена? Надеюсь, ты не думаешь, что я домогаюсь тебя и заставлю пожалеть, если ты откажешься удовлетворять мои просьбы?

Карли посмотрела на него в испуге. Она действительно тревожилась за свои оценки, и за результат тренинга, а главное — за возможность участия в программе обмена. Девушка боялась потерять его такое зыбкое расположение и не хотела лишить себя возможных плюсов доверительного общения с преподавателем. Но, не чувствуя себя способной на стойкое противостояние, она не знала, как ответить на его вопрос.

— Понятно, — проговорил Лоренцо и, откинувшись на спинку кресла, пригубил кофе, глядя в другую от Карли сторону. — Ну, что ж…

— Нет-нет… Я вовсе так не думаю, господин профессор, — поспешила исправить ситуацию Карли, в то же время понимая, что было бы вернее с любой точки зрения сейчас просто встать, поблагодарить за ужин и уйти… Но она не сделала этого, продолжая тревожно смотреть на своего преподавателя, как будто от его настроения действительно зависела ее человеческая и профессиональная судьба.

— У тебя есть молодой человек? — спросил Лоренцо. — Мужчина, с которым ты встречаешься?

— У меня нет времени для таких отношений, — осторожно сформулировала Карли.

— Успеваемость важнее личной жизни, карьера важнее молодости, публичный успех важнее счастья… Так?

— Да, наверное… — робко пробормотала она, не глядя на него.

— Потому что так хочешь ты? Или просто боишься разочаровать своих мамочку и папочку, которые столь чувствительны к вопросу твоей успеваемости?

— Они имеют право требовать от меня полной отдачи, поскольку платят за мое обучение. И разве вы, профессор Доменико, не требуете от нас того же на своих занятиях? — вспыхнула она.

— Требую, безусловно. Я стремлюсь отсеять непригодных для нашей профессии, чтобы затем тратить время и силы только на многообещающих студентов. Твои родители руководствуются этим же соображением? — строго спросил он.

— Нет, конечно… Просто меня воспитывали так, чтобы…

— Догадываюсь, как тебя воспитывали, — перебил он. — Чтобы не приходилось краснеть за собственного ребенка. А еще лучше, если им можно гордиться. А счастлив он или несчастлив, значения не имеет.