Рэчел Стайгер - Любимая моя

Рон… В нем было все, чего не хватало в Лоренсе. Верность. Доброта и покладистость. Такт. Надо вернуть отношения с ним в прежнее русло, если еще не поздно.

Барбара поднялась, подошла к окну, выглянула во двор. Она должна чувствовать подъем, радоваться перспективной работе, думать о встречах с новыми людьми, о новом доме, но вместо этого ее охватило странное безразличие ко всему. Она нуждалась в постоянстве, перемены больше не влекли ее. Хотелось стабильности. Стабильности, которая чужда Лоренсу, которая для него все равно что проклятие…

Девушка отвернулась от окна. Ну почему о чем бы она ни думала, все время мыслями возвращается к Лоренсу? Почему не может просто выбросить его из головы? Сконцентрироваться на Роне. За окном смеркалось. Барбара включила настольную лампу и снова забралась на диван. Взяв роман, попробовала читать, но не могла сосредоточиться на прочитанном. Отбросив книгу в сторону, она закинула руки за голову, бездумно уставившись в потолок, и едва не зарычала, услышав звонок в дверь. Меньше всего ей хотелось сейчас принимать гостей.

Без всякого энтузиазма девушка подошла к окну посмотреть, кто пришел, и едва не вскрикнула, узнав знакомую высокую фигуру. Получалось, что мысли о Лоренсе прямо-таки материализовались. Нежданный визитер взглянул вверх, и она отшатнулась от окна, прикусив губу. Звонок повторился, на этот раз более настойчиво.

Спустившись в холл, Барбара нажала кнопку переговорного аппарата.

— Да? — ледяным тоном произнесла она.

— Могу я войти?

Бэб проглотила комок. От одного его голоса уже начинаешь задыхаться, подумала она с отвращением.

— Кто там? — бесстрастно спросила она.

— Не валяй дурака, Барбара.

Девушка нервно сжала губы.

— Честно говоря, я как раз собиралась…

— Помыть голову? — язвительно перебил он и добавил: — Нам надо поговорить.

Замешкавшись на мгновение, Бэб все же решила открыть дверь. Потом, презирая себя за слабость, кинулась в ванную взглянуть в зеркало. Увы, никакой косметики, волосы убраны в конский хвост. Футболка на три размера больше, чем надо, линялые джинсы. Ну и вид!

Когда звонок колокольчика известил, что Лоренс вошел в дом, Бэб, сделав несколько глубоких успокаивающих вдохов, спустилась к гостю. Она холодно посмотрела на него.

— Так о чем ты хотел со мной поговорить?

Хозяйка не сделала ни одного приглашающего жеста. Пусть говорит что хочет и тут же уходит.

Лоренс стиснул зубы, глаза его потемнели. Они стали темно-синими, совсем как галстук, который был на нем.

— А ты сама не собираешься объясниться со мной? Тогда не знаю, какого дьявола я сюда пришел!

— Так все же, для чего? — ледяным тоном повторила вопрос Бэб.

— Извиниться, черт побери!

— Извиниться? И за что же? — Бэб в недоумении замерла. Вот уж никогда не подумала бы, что этот высокомерный и чванливый тип способен на такой шаг.

— За мое поведение в воскресенье утром и, черт побери, я не хочу говорить об этом на пороге.

Лоренс прошел мимо хозяйки в гостиную. Бэб неуверенно последовала за ним.

— Такова твоя манера просить извинения? — спросила она, остановившись в нескольких шагах от гостя. — Врываешься непрошенным в чужой дом. Повышаешь на меня голос.

Лоренс уселся спиной к камину, скрестив на груди руки. Наверное, эта поза казалась ему самой удачной для раскаявшегося обидчика.

Он взглянул на окаменевшее лицо девушки и неожиданно улыбнулся.

— Знаешь, у меня небогатый опыт извинений.

— Твой метод нуждается в дальнейшем совершенствовании!

Барбара старалась не замечать обезоруживающей улыбки, от которой томительно сжалось сердце.

— Прости за то, что я так вел себя в воскресенье.

— Уже лучше, — процедила она. — Почему?

— Почему я так поступил? Ты временами доводишь меня до бешенства. Прибежала в столовую, начала обвинять меня в том, что я перескочил из твоей кровати в постель Доры.

Девушка почувствовала, как к щекам приливает краска.

— Все это было весьма унизительно для всех нас троих, — тихо сказал Лоренс и с нервным смешком добавил: — Ты ведь не думаешь всерьез, что я способен пуститься в своего рода сексуальный марафон? Погнаться за рекордным количеством зарубок на ножке кровати в течение двадцати четырех часов?

Бэб покраснела еще гуще.

— Если ты закончил и твои извинения искренни, я принимаю их.

— Нет, я не закончил. И ради Бога, сядь, не маячь передо мной как китайский болванчик!

— Не смей распоряжаться в моем доме! — возмутилась девушка, усаживаясь в кресло.

Лоренс пересел на стул рядом с ней. Мягкий свет торшера освещал его лицо. Оно выглядело усталым. В первый раз Бэб заметила морщинки в уголках глаз и губ и с трудом подавила желание дотронуться до них рукой, разгладить эти грустные складки. Она устала от ссор, от притворства. Хотелось дарить и получать ласку. Но… надо держать себя в руках. Нельзя раскисать!

— Нам надо поговорить, — невозмутимо продолжил гость, предупредительно подняв руку, когда Бэб открыла было рот, пытаясь возразить. — Я пришел не препираться, поговорить. — И, помолчав, добавил: — Воскресная ночь все изменила.

Девушка упрямо смотрела в пол. Не отрывая взгляда от узора на фигурном паркете, она повторила уже заученную фразу:

— Та ночь была ошибкой. Знаешь, из серии нелепиц последних лет, — сказала и неопределенно махнула рукой.

Бэб обостренно чувствовала на себе пристальный взгляд Лоренса — магнетический, подчиняющий волю. Она ощущала себя зайчишкой, попавшим под слепящий свет фар, была испуганной, загнанной и… завороженной бездонной глубиной синих глаз, смотревших на нее.

— И это все? Просто ошибка?

— Нет! — Бэб вскочила с кресла. — Все не так! Мне было хорошо, просто чудесно! Лучшего со мной никогда не случалось. Теперь ты рад? Хотел услышать, как ты был великолепен? Теперь удовлетворен?

Подойдя к окну, девушка уставилась в темноту.

— Барбара!

Она не слышала, когда он подошел к ней, и вздрогнула, почувствовав на плече его руку.

— Ты получил свое, теперь можешь уходить, — процедила она.

— Не выставляй свои колючки. Еж по сравнению с тобой — мягкая игрушка!

Лоренс развернул ее лицом к себе.

— Ты в самом деле считаешь, что я пришел сюда, чтобы потешить мужское самолюбие?

— Не знаю, зачем ты пришел. Я никогда не могла понять мотивы твоих поступков! Никогда не знаю, что у тебя на уме!

Бэб вдруг замолчала, увидев в глазах Лоренса беспокойный блеск. Взгляд был прикован к ее губам.

— Ты как заноза, которая сидит во мне так, что от нее не избавишься, — глухо пробормотал он.

Девушка почувствовала, как застучало ее сердце и закружилась голова. Бэб облизнула внезапно пересохшие губы.

— Что ты хочешь этим сказать?