Лиз Филдинг - С мамой нас будет трое

Она и сама намеревалась остаться. Иначе зачем ей было привозить с собой смену белья? Желание родителей оставаться в больнице с детьми сейчас, кстати, приветствуется. Тем более все думают, что она — мать Люси. Здесь нет ничего особенного.

— Да, пойдем скажем ей. — Она повернулась к двери в палату.

— И не надо переживать.

Она оглянулась через плечо.

— Переживать? — Что ей переживать? Все просто чудесно… — Из-за чего?

— Я что-нибудь тебе найду для прикрытия твоего… — Фиц приподнял бровь, тщательно подбирая следующее слово, — смущения. — Он определенно смеялся над ней. — Пока брюки будут крутиться в стиральной машине, — добавил он. Потом нанес завершающий удар: — И у меня все еще есть та запасная зубная щетка.

— Собственно говоря, Фиц, у меня в машине есть зубная щетка и кое-какая одежда, — парировала она. — Я приехала, рассчитывая остаться в больнице, если буду нужна Люси.

Прежде чем он успел ответить, Брон отвернулась, подошла к столу медсестер, извинилась за пролитый кофе и предложила вытереть пол, Потом пошла помыть руки.

Когда она вернулась в палату и подошла к кровати Люси, то уже полностью владела собой. Фиц поднял голову и посмотрел на нее.

— Сейчас Люси надо постараться немножко поспать. Я хотел пойти перекусить. А ты хочешь есть?

— Самую малость, — призналась Брон. Его вопрос моментально заставил ее желудок шумно вспомнить, что она с самого утра съела только ломтик поджаренного хлеба.

— Что с тобой? — Фиц схватил ее за руку. — У тебя такой вид, будто ты вот-вот грохнешься в обморок.

— Это дурнота от голода, — быстро сказала Брон. — Наверно, «самую малость» было слишком слабо сказано, — добавила она и повернулась к медсестре, которая аккуратно заправляла одеяло Люси под матрас. — У вас в больнице есть кафетерий?

— Есть, но вам он может не понравиться. Лучше поесть в городе. Там есть чудесный ресторан…

— Быстрее будет съездить домой. Ты побудешь тут одна с часок, Люси?

Люси кивнула, крутя в руках наушники от радио.

— Без проблем…

Фиц поднял глаза к потолку.

— И где они только набираются этих выражений?

— Телевидение, — сказала Брон. — Австралийские мыльные оперы.

— Ты ведь тоже их любишь, правда?

— Никогда не пропускаю.

— Наверно, ты ловишь их на свою спутниковую тарелку, когда идешь на веслах вверх по Ориноко.

— Да, когда не пользуюсь ею как сковородкой, чтобы поджарить горсточку жуков на ужин.

— Фу, это же так противно, — простонала Люси.

— Женщина должна питаться, — сказала Брон. Она наклонилась, чтобы поцеловать Люси в щеку, и медленно-медленно подмигнула ей. Люси крепко обняла ее за шею.

— Спасибо, что приехала.

— Мы недолго, Люси. — Фиц взял Брон за руку, и Люси нехотя отпустила ее. — Тебе что-нибудь захватить из дома?

— Мое колье и плеер.

— Будет сделано.

— И все мои кассеты.

Все еще держа Брон за руку, Фиц начал пятиться к двери.

— И мой телек…

— У нее собственный телевизор? — Брон ужаснулась.

— У всех ее подружек собственные телевизоры.

— Прости, я не имею права критиковать.

Он повернулся к Люси.

— Нет, никакого телевизора на одну ночь.

— Ну, тогда мою книгу из библиотеки.

— Книгу из библиотеки. — Он продолжал отступать.

— И персик. — Ее голос преследовал их и в коридоре. — И банку апельсиновой шипучки… и шоколада… и такого, с белыми завихрениями…

Фиц и Брон посмотрели друг на друга и расхохотались.

— С ней все будет в порядке, правда?

— Не будет, если она получит все перечисленное.

— Утром они будут умолять тебя забрать ее домой.

— Тогда нам надо использовать передышку как можно лучше. Где здесь твоя машина?

Брон обвела глазами парковочную площадку в поисках свой старенькой микролитражки. Потом увидела сверкающее чудовище Брук и с неприятным ощущением под ложечкой вспомнила.

— Вот эта.

— Боже мой! — Фиц изумленно посмотрел на машину. — Почему ты вчера ехала поездом, если у тебя в гараже стоял этот зверь?

— Почему? Ну, потому что… Потому что там что-то должен был сделать механик.

— А, понятно.

Он действительно все понял? Ей не нравилась складка задумчивости, пробороздившая его лоб. И зачем только она врет?

Фиц прищурился, увидев, в какое узкое пространство она втиснулась.

— Хочешь, чтобы я помог тебе выехать?

— А ты поможешь? — В ее словах слышалась искренняя благодарность. Она воспользовалась дистанционным устройством на связке ключей, попробовала дверцу. Та не открывалась.

— Ты только что заперла ее.

— Правда?

Брон посмотрела на устройство у себя в руке.

— Нет… — Потом поняла, что произошло. Она не заперла машину, когда заторопилась в больницу, а теперь сделала именно это. — Ой, ее же могли угнать. — Она застонала, неловко завозилась с устройством и уронила его. Завыла сигнализация, и она внезапно оказалась в центре внимания. Посетители больницы оборачивались, узнавали ее и начинали улыбаться. Брон была парализована ужасом. Куда делась та хладнокровная женщина, которая не моргнув глазом завела машину задним ходом в эту парковочную клетку?

Фиц поднял устройство, отпер дверцу, отключил сигнализацию, взял небольшую сумку с ее вещами, которую она бросила на пассажирское сиденье, и снова запер машину.

— Пошли, — сказал он и, взяв ее за руку, твердо повел к своему «рейнджроверу». — Ты не сможешь ехать даже на педальном автомобильчике.

— Это шок, — сказала Брон, показывая свои трясущиеся руки. — Видишь?

— Вижу.

— Через минуту все пройдет.

— Разумеется, пройдет.

Она остановилась.

— Может, ты перестанешь соглашаться со мной?

Он повернулся к ней лицом.

— А ты хочешь, чтобы я с тобой спорил?

— Нет, но…

— Хочешь, чтобы я сказал тебе, что при мысли о том, как ты ведешь это чудовище, кровь стынет у меня в жилах?

— Нет! Я вполне умелый водитель. Я же доехала сюда нормально, верно? Без единой царапинки…

— Ты уже второй раз это говоришь. Как о чем-то исключительном. Обещай мне, что больше не будешь водить эту машину.

— Но я должна…

— Обещай мне!

Они стояли друг перед другом, и он внезапно поймал прядку волос, задуваемую ветром ей в лицо, и заправил за ухо.

— Фиц. — Ее протест был слабым — никчемное сотрясение воздуха, и, когда он, запустив пальцы в волосы, обхватил ее голову, она не могла даже вспомнить, против чего возражает.

— Обещай мне, дорогая… — Эти слова он произнес почти шепотом и, не дожидаясь ответа, заставил ее дать это обещание губами, без сопротивления прижавшимися к его губам; рукой он обнял ее за талию и притянул к себе.

Обещай мне… Она готова обещать ему все что угодно, лишь бы он не прерывал поцелуя. Ей хотелось, чтобы поцелуй длился вечно, не кончался никогда. Потому что, когда Фиц сможет посмотреть ей в лицо, она поймет по его глазам, что он знает правду.