Сюзан Бэрри - Так дорог моему сердцу

— Я мог бы показать, что увидел вас, если бы вы не были так поглощены разговором.

— Наш разговор не касался нас…

И тут Вирджиния замолкла, прикусив губу. На мгновение она чуть не забыла, скольким она, вероятно, будет обязана этому человеку и как он уже помог ей, найдя жилье (чрезвычайно удобное и не стоящее ни гроша, где она уже смогла завязать новые знакомства). Она вдруг подумала о том, что он был властным и надменным. Чем она занималась, находясь в Швейцарии, было совсем не его дело, тем более, что он был практически обручен с другой женщиной, и все его друзья ожидали объявления о свадьбе. Даже если бы Клайв Мэддисон купил цветы для нее и решил бы уделять ей повышенное внимание, у Леона Хансона не могло быть никакого основания возражать против этого.

Но несмотря на свое возмущение, ведь он практически испортил все впечатление от ужина, да еще заставил ее вообразить, что у Лизы что-то не в порядке, она едва не принялась объяснять ему, что цветы, купленные Клайвом, предназначались для Лизы, когда он перебил ее, сказав с несколько извиняющейся интонацией:

— Вы не должны сердиться на меня, потому что я считаю своей обязанностью слегка присматривать за вами, пока вы здесь. Хотя вы, может быть, не такая юная по возрасту, вы кажетесь мне не очень взрослой в тех делах, где вам нужно позаботиться о себе. Например, я не забыл, как вы позволили тем молодым дикарям толкнуть дверь прямо вам в лицо…

Лицо Вирджинии сразу смягчилось, и она тихо рассмеялась.

— Это потому, что в тот вечер я была не слишком расторопна.

— Может быть, и так, и вы определенно выглядели очень маленькой и одинокой, когда сидели за тем столом около пальмы.

Он снова взял ее под локоть и повел назад к дому через лужайку. Вирджиния подняла на него удивленный взгляд, встретившись с неярким мерцанием его глаз в лунном свете.

— Но… но я не знала, что вы видели меня!

— Тем не менее, я видел! А сейчас мы больше не скажем ни слова о Мэддисоне, мне хотелось лишь чтобы вам было известно о том, что у него репутация очаровательного человека, и перейдем к предмету, который, я уверен, представляет для вас значительно больший интерес.

Вирджиния не спросила его, что это был за предмет, но он почувствовал, как вся она напряглась, когда они двинулись к лестнице, ведущей на веранду.

— Это, разумеется, ваша сестра. Думаю, я буду оперировать очень скоро. За пару недель ее состояние заметно улучшилось.

— О! — воскликнула Вирджиния, и ему показалось, что она побледнела.

— Не беспокойтесь, — его голос был очень ровным, и она чувствовала, крепкое пожатие, чуть было не причинившее ей боль. — Не глядите так озабоченно, мое дорогое дитя! У нее все будет хорошо, я уверен.

— Правда… правда, вы уверены?

Они остановились у подножия ступеней, и Вирджиния беспомощно взглянула на него. На ней было вечернее синее платье и в лунном свете казалось, что оно стало бесцветным, как и ее небольшое, округлое лицо. Серые глаза девушки стали огромными и наполнились тревогой. Он заговорил еще мягче:

— Я думаю, вы можете полностью положиться на меня.

Вирджинию вдруг переполнило чувство благодарности, и ей захотелось схватить его за рукав и прижаться к нему. Иногда он мог быть надменным, но от него исходили волны покоя, храбрости и какого-то магнетизма. С самого начала она почувствовала этот магнетизм — в тот самый вечер, когда он дотронулся до ее руки впервые. Нечто роковое и неизбежное заявило на нее права, как на свою жертву… И сейчас!.. Ей так захотелось оттянуть тот момент, когда должна была кончиться эта близость и придется войти в дом. Когда его сила отойдет от нее и покинет успокоительная уверенность, которую он заставлял ее чувствовать.

«О, нет! — внезапно подумала она со страхом, когда начала понимать, что с ней происходит. — Только не это, не это! Нет, если только в будущем будет хоть какой-то покой, хоть какое-то счастье!..»

— Вам холодно? — спросил доктор озабоченным тоном, почувствовав ее дрожь, и поспешил подняться с ней в дом.

Из салона к ним донесся жизнерадостный голос мадам д’Овернь, она снова занималась своим вышиванием. У нее был такой вид, будто она хорошенько вздремнула, глаза блестели и внимательно глядели на вошедших.

— Я задремала, это было непростительно с моей стороны, — извинилась она, — но, по крайней мере, у тебя хватило ума прогуляться с мисс Холь в саду, Леон. Это был такой замечательный вечер. Но боюсь, здесь всегда немножко душновато, потому что я остерегаюсь свежего воздуха, а сквозняки терпеть не могу.

Она изучала открытое лицо своей гостьи, и ей показалось, что в серых глазах, обычно готовых к улыбкам, была обескураженность. Видимо резкий вечерний воздух стер краски со щек Вирджинии, и она куталась в свою непритязательную серую шаль.

— Нам подадут горячий кофе, — сказала тетушка Элоиза, — и в другой раз Леон должен помнить, что, пожалуй, еще рановато для прогулок под луной.

Она похлопала ладонью по дивану, обтянутому полосатым атласом, на котором сидела сама. Вирджиния приняла приглашение сесть рядом и начала распутывать моток шелка. Леон Хансон некоторое время смотрел на нее в задумчивости и вскоре откланялся. Тогда, не сводя глаз в лица Вирджинии, тетушка Элоиза полюбопытствовала:

— Наверное, мой племянник говорил с вами о вашей сестренке? С ней что-то не так?

Вирджиния, казалось, вышла из какого-то задумчивого транса.

— О, да… то есть, нет! Он действительно говорил о ней, но он считает, что ее состояние заметно улучшилось за последние две недели.

— Тогда это превосходные новости. И он скоро решит оперировать, ведь так?

— Мне кажется, да, — ответила Вирджиния.

Мадам д’Овернь нежно похлопала по ее тонкому плечу рукой, унизанной перстнями.

— В таком случае, дитя мое, вам не о чем беспокоиться, потому что на Леона можно положиться. Ваша сестра в хороших руках — и не могла бы быть в лучших.

Вирджиния устало улыбнулась.

— Я думаю, вы совершенно правы, — согласилась она.

— В этом нет никаких сомнений, — сказала мадам д’Овернь. — Я права!

Но когда ее придирчивые старческие глаза продолжали изучать лицо молодой гостьи, она обнаружила, что есть повод к раздумью.

Если не волнение о младшей сестре вызывало смущенное и даже удрученное выражение на открытом английском лице, то что же это могло быть? Она была бы не прочь узнать.

На следующий день Вирджиния, получавшая множество приглашений в местные дома отправилась сыграть партию в теннис с миссис Ван Лун.

Мэри Ван Лун все еще была, как она сама себя называла, соломенной вдовой, но была знакома со многими молодыми людьми в округе и ее отлично спланированные корты часто наполнялись смехом и веселыми, беззаботными голосами. Там был и Клайв Мэддисон, который игнорировал совет, полученный в клинике перед выпиской, и принял участие в напряженном сете, где его партнером была хорошенькая девушка-бельгийка. Позже Вирджиния была его партнершей, но ей явно не хватало практики, поэтому она принялась многословно извиняться, когда они вместе усталые брели с корта. Он не признавал, что их поражение было на ее совести и уныло пробормотал, что ему «черт знает сколько придется тренироваться», чтобы зарабатывать этим летом деньги.