Сюзан Бэрри - Так дорог моему сердцу

Он наверняка видел, как она вошла в магазин. Он дружелюбно улыбался.

— Привет! Я надеюсь, у вас остались еще кое-какие деньги?

Вирджиния порозовела и ее глаза блеснули.

— Швейцарские магазины совершенно разорят мой кошелек, — созналась она, — но я не могу пройти мимо этих соблазнительных витрин. — Она с интересом взглянула на него. — Вы теперь свободный человек, или иногда еще нужно будет приходить на проверку?

— О, нет, я совершенно свободен и остановился в «Милано»!

— Но ведь это довольно дорого?

— Кошмарно дорого, но я немного знаком с тамошним управляющим и уверен, что со временем он наградит меня тем, что возьмет на работу тренером, что мне крайне необходимо. Когда это случится, я найду местечко подешевле, где можно будет скромно протянуть время, пока не начнется сезон. А теперь я хочу попросить вас кое о чем.

Он просунул руку под ее локоть и подвел ее к цветочному магазину.

— Вы навестите сегодня сестру?

— Да, мне нужно отнести ей обещанное.

— Отлично! Тогда вы можете захватить и кое-что от меня.

Когда они вышли из магазина, Вирджиния несла в руках огромный букет тепличных цветов, над которым едва виднелся ее небольшой подбородок, а Клайв держал ее свертки и перевязанную тесьмой корзинку с ароматными фруктами. Но хотя они были так нагружены, он не удовольствовался этим, пока не купил еще большую коробку отборнейших швейцарских конфет, так же перевязанную огромным атласным бантом, и Вирджиния ужаснулась тому, сколько денег он потратил. Она упрекнула его, когда он привел ее к кафе на открытом воздухе и заказал кофе для них обоих, но он едва посмотрел на нее с ленивой, насмешливой улыбкой в глазах и покачал головой.

— Если хочешь сделать хорошее дело, делай его от души! Кстати, не могли бы вы передать сестре привет от меня вместе с этими свидетельствами моего горячего желания, чтобы она как можно быстрее поправилась?

— Конечно, я не возражаю, — уверила она его. — Но Лиза рассердится, узнав, что вы были так расточительны.

— Не думаю. — Улыбка в его голубых глазах постепенно исчезла, и они стали куда серьезнее. — Ваша сестра — чудесная девушка, мисс Хольт.

— О, Лиза невероятно смелая, — сразу согласилась Вирджиния.

— Я думаю не только об ее смелости, — пробормотал он, рассеянно бросая недокуренную сигарету и зажигая другую. — Она вся такая… Она очень впечатлительная, я знаю, но и очень одаренная — у нее блестящий музыкальный талант, сказал бы я. Нужно что-то большее, чем только смелость, чтобы быть готовой пожертвовать всем, что есть у человека, ради мечты, ради жгучего желания.

Вирджиния угрюмо кивнула головой.

— Да, — сказала она, — я знаю. Но такая уж она есть. Лиза никогда не делала ничего наполовину.

— Если… если эта операция окажется неудачной, как вы думаете, что с ней будет?

— Я не смею и подумать, — созналась Вирджиния шепотом.

Он мгновение смотрел на нее пронизывающим взглядом, потом отвернулся.

— Этот Хансон, который проводит операции в клинике, — вы ему доверяете?

Вирджиния уставилась вниз на сливки, плавающие пышными хлопьями пены в ее чашке с кофе, и спросила себя, доверяет ли она Леону Хансону? Она пришла к ответу, что доверяет — по какой-то причине он внушал ей огромное доверие, как хирург, который мог сделать для Лизы все возможное.

— Основываясь на своем собственном опыте, — продолжал Клайв, так как она не отвечала, — потому что я и сам ему многим обязан, я действительно думаю, что он единственный человек, который может помочь вашей сестре. Но даже если так, она все-таки не похожа на меня. Я был в жутком состоянии, но я крепкий и думаю, что мог бы справиться и с худшим. Но Лиза… ваша сестра — она такая хрупкая… Мне не кажется, что она сможет выдержать еще больше. Ей уже порядком досталось, и эти ее глаза — они такие огромные и так часто туманятся от печали! Ведь ее постигнет ужасное разочарование, если операция потерпит неудачу, не лучше ли было бы…

Он замолчал, сминая сигарету в пепельнице.

— Не лучше ли было бы что? — мягко спросила Вирджиния.

— Не было бы лучше попросить Хансона сказать ей, что он не умеет творить чудеса. То есть, если у него есть хотя бы одно малейшее сомнение, а вам, вероятно, это известно, может быть, стоило бы попытаться и уговорить ее… ну, подумать о другом будущем?

Вирджиния покачала головой.

— Для Лизы есть только одно будущее, — сказала она с убеждением.

Мэддисон с некоторой даже печалью вгляделся ей в лицо и, к ее удивлению, внезапно вздохнул, это был странный прерывистый вздох.

— Я боялся, что вы так и скажете, — сказал он и уставился на букет чудовищного размера, который лежал на ее коленях. — И боюсь, что я склонен согласиться с вами…

Большой автомобиль медленно полз по озерному берегу — большой, блестящий, черный автомобиль, и когда Вирджиния взглянула в ту сторону и заметила его, она немедленно узнала в человеке, сидевшем за рулем, того, о ком они так недавно говорили. Как раз тогда на дороге образовался небольшой затор, и машине пришлось ненадолго остановиться. Доктор Хансон огляделся, и Вирджиния автоматически подняла руку, чтобы помахать ему, но швейцарский хирург не ответил даже кивком. Казалось, он посмотрел сквозь нее, да и сквозь ее спутника тоже. А потом поток движения постепенно двинулся вперед, и Вирджиния, у которой безотчетно порозовели щеки, почувствовала, как ее снова изучают глаза Клайва.

— Это был Хансон, — сказал он — как будто у него могло быть хоть малейшее сомнение! — Иногда он бывает мрачным типом, но такая работка любого может сделать мрачным. Даже меня — если б я видел столько же обратной стороны жизни…

— Я не думаю, что он нас заметил, — сказала Вирджиния.

— Правда? — он странно улыбнулся, думая о том, что, если бы он так не влюбился в Лизу, ее сестру, то его должна была бы привлечь Вирджиния с ее широким белым лбом, русыми волосами, которые поблескивали на солнце, мягкими серыми глазами и чувственным ртом.

— …Ну, может, и не заметил, — согласился он.

Но тем же вечером Вирджиния поняла, что оба они ошиблись.

Это был один из тех редких вечеров, которые приносили тетушке Элоизе истинное удовольствие, когда ее племянник принимал приглашение отужинать в нею, и она тщательно заботилась о том, чтобы к ужину не было других посетителей. Она обожала, когда он находился в ее полном распоряжении. Хотя и с такой гостьей, как Вирджиния, к которой она уже успела искренне привязаться, это было почти так же приятно.

Он приехал рано, и Вирджиния была в салоне одна.

Она улыбнулась ему робкой, но дружелюбной улыбкой, и он кратко пожал ей руку. Это был первый раз, когда они пожали друг другу руки, вспомнила она. В его теплых, твердых пальцах она почувствовала необыкновенную полноту жизни.