Мара Фицчарлз - Музыка любви

Его взгляд скользнул по фотографии, стоящей на столе.

— Вы брат Э.М. Джемисон? — спросил он, рассматривая фото.

— Да, — кратко подтвердил Таннер.

— Вы заботитесь о своей сестре? Охраняете ее личную жизнь от посторонних глаз? Я не припомню, чтобы где-нибудь видел ее фото. Оно отсутствует даже на обложках ее книг.

— При чем тут это, Девлин? — Таннер нетерпеливо заерзал на стуле. — Эмили не имеет отношения к нашему разговору.

— А вот тут вы ошибаетесь! Ситуация аналогичная.

— Девлин, — прервал Таннер, теряя терпение. — Вы так и не удовлетворили мое любопытство. Что вы имели в виду, говоря, что Ханна гарантировала вам получение кругленькой суммы денег?

— Не мне, — поправил Шон. — Каждый пенни пойдет ребенку.

— Прекрасно, — согласился Таннер. — Это очень благородно. Но…

— Вы не одобряете?

Таннер прикрыл глаза, как будто просил Всевышнего дать ему силы.

— Послушайте, Девлин, не мое дело судить о вашем образе жизни. Хотя если бы не Ханна, наверное, я высказал бы вам все, что думаю по этому поводу. Но поскольку вы обращаетесь ко мне, как к профессиональному юристу, я пытаюсь держаться в рамках. Я подберу соответствующие документы, чтобы приступить к созданию фонда опеки. — Он помолчал. — Я учту ваше пожелание сохранить конфиденциальность. И все же нам не удастся избежать некоторых вопросов и уточнения деталей.

— Я и не рассчитывал на большее, — согласился Шон, про себя поражаясь позиции Таннера Джемисона.

— Вы нашли что-то смешное в моих словах?

— Я просто отметил схожесть наших позиций. И вы и я защищаем свою семью, ее право на частную жизнь. Обороняясь, когда это право оказывается под угрозой. — Он кивком головы указал на фотографию. — Передайте вашей сестре, что я в восторге от ее книг. — Нетерпение Таннера возрастало с каждой секундой. — И поблагодарите за билеты на концерт. Правда, они вызвали у меня скорее раздражение, нежели восторг, но жест вашей сестры полон доброты. Ханна была очень довольна.

— Вы пойдете с ней на концерт? — спросил Таннер.

— Нет, — быстро ответил Девлин.

— Ревнуете к Шону Майклзу?

Шон проворчал:

— Забавно. Оказывается, я…

— Не стоит, — посоветовал Таннер.

— Да нет, правда забавно! — Шон не смог удержаться от улыбки, которая готова была перейти в безудержный смех. — Разве мужчина может ревновать к самому себе?

— Большинство мужчин могут ревновать к кому угодно, — усмехнулся Джемисон.

— Но я не большинство, господин адвокат, — заявил Шон и, приняв окончательное решение, протянул ему руку: — Шон Майклз к вашим услугам!

Кузен Ханны изумленно посмотрел на него:

— Вы?

— Профессиональное доверие, — усмехнулся Шон, — надеюсь, не покинуло эту комнату?

— Сдаюсь. — Джемисон улыбнулся в ответ. — Ханна знает?

— Разумеется, но ей необходимо время, чтобы свыкнуться с этим, а мне — чтобы принять некоторые решения. Я беспокоюсь о ней и не могу допустить, чтобы ее публично оскорбили или чтобы она стала жертвой моей популярности. Мне кажется, у нас может получиться что-то особенное, не похожее на других. Но я должен дать ей время. Вы понимаете мою позицию, Джемисон?

— Которую? Деньги? Привилегии? Популярность? — шутя переспросил он.

Шон расхохотался:

— Все вышеозначенное, адвокат. Спасибо, что поняли с полуслова.

— Нет проблем, — небрежно бросил Таннер. — И все же объясните, как Ханна сделала для вас еще один миллион.

— «Песня Ханны», — ответил Шон. — Мое последнее и самое лучшее произведение. Она достигнет пика популярности.

— И каждый пенни пойдет ребенку?

— Именно поэтому я здесь. Я тороплюсь все уладить, так как на следующей неделе должен уехать из города.

— Что ж, отлично. Мы приступим к делу немедленно. Итак, мистер Девлин, мне необходимо кое-что уточнить…

Ханна уже почти заснула, когда раздался звонок в дверь. Проклиная все на свете, она потянула на голову подушку, чтобы ничто не мешало ей спать. Но тут снова раздался настойчивый звонок, и она, зевая, пошла открывать дверь.

Шон стоял на ступенях, вертя в руках белую розу на длинном стебле, копию той, что принес в воскресенье.

Ее сердце стучало быстро-быстро. Она смотрела на него, не в силах скрыть радость. Ей хотелось побыть одной и в то же время не терпелось вновь поскорее увидеть его.

— Входи, — прощебетала она, счастливо улыбаясь.

— Ты спала? — спросил он.

— Я пыталась заснуть, — поправила она, проводя лепестками цветка по щеке и жмурясь от удовольствия.

— Ты выглядишь усталой. Хочешь снова лечь?

— Со мной всегда так, когда я беременна, — вздохнула она. — Ты хотел знать, согласна ли я лечь в постель с тобой?

— Нет, радость моя, — отвечал он вполголоса. Его пальцы коснулись того места на ее щеке, к которому прикасался цветок. — Я просто подумал: если ты очень устала, гони меня прочь без всяких разговоров.

— Я не уверена, что ты именно это имел в виду, — хитро поглядывая на него, возразила она.

— Ханна, — волнуясь, произнес он, — я, всегда готов заниматься с тобой любовью. И хотя я пришел не за этим, но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. Один твой взгляд — и я уже страстно хочу тебя.

Мечтательно зажмурив глаза, она потянулась к нему. Его руки зарылись в пышные рыжие волосы.

— Девочки спят, — прошептала она, когда его губы приблизились к ее рту.

Ей было так хорошо в его руках. Так спокойно… Его губы возбуждали желание, которое она испытывала только с ним.

— Это уже входит в привычку, — пробормотал он, скользнув рукой в разрез ее халата. — Стоит мне прикоснуться к тебе, и… Ты как наркотик. Мне все мало. Я хочу еще и еще…

Когда его ладонь легла на ее грудь, она простонала:

— Ты нужен мне, Шон, ты нужен… Он ответил ей нежным поцелуем, соблазняя своей страстью и желанием.

— Ты пришел взять меня до того, как я лягу спать? — нежно промурлыкала она, крепче прижимаясь к нему.

— Чего я хочу, любовь моя, так это чтобы твой сон был спокоен и сладок, — ответил он, взяв ее на руки и направляясь к спальне.

— Я соскучилась, — шепнула она, когда они уже лежали в кровати. — Соскучилась по твоим поцелуям, твоим рукам… По тому, как ты гладишь мои волосы, ласкаешь мою кожу… Мне не хватало тебя, милый. Я снова хочу почувствовать тебя внутри… услышать твой шепот около моего уха…

Он закрыл ей рот поцелуем, кончиком языка раздвинул ее губы, возбуждая, ласкал, требуя…

Задыхаясь от нетерпения, она попыталась вытащить рубашку из его брюк.

— Ханна. — Ее имя прозвучало как мольба. Она знала эту его интонацию. Ей нравилось, что одним словом ему удавалось выразить свои чувства. — Ханна, — повторил он, останавливая ее. — Подожди.

— Почему? — Она с трудом сдерживала себя, а он просит ее подождать? — Я думала, мы будем заниматься любовью…