Жаклин Филлипс - Нежные сумерки

В течение следующих дней она каждое утро заглядывала в почтовый ящик, хотя и знала, что почта обычно подолгу лежит в Уинтонер прежде чем кто-нибудь заберет ее, и что бесполезно ждать ответа раньше чем через три недели. Тем не менее каждый раз, когда она открывала дверцу ящика, сердце ее чуть ли не выпрыгивало из груди.

Друзья Дороти делали все возможное, чтобы отвлечь ее от грустных мыслей. Чтобы доставить им приятное, она старалась казаться веселой и радостной, но каждый раз, просиживая в театрах, ресторанах, барах и дискотеках, нагруженная всевозможными слухами и сплетнями, она мысленно возвращалась к тихой протоке в Биндабурре, где единственными звуками были крики птиц и поскрипывание половиц веранды под ногами Гатри. Она тосковала по тому простору, по тем чистым и ясным звездным ночам и по Гатри. По ночам она лежала без сна, вспоминая его прикосновения, охваченная любовью и отчаянием.

Прошло три недели, четыре, пять, семь, и Дороти уже смирилась с мыслью, что Гатри не напишет. Не получит она никакого письма от него, сообщающего, что все забыто, и умоляющего сесть на первый же самолет, отправляющийся в Австралию. Видимо, он недостаточно любил ее, чтобы простить, а может быть, и вовсе не любил. Теперь Биндабурра стала его полной собственностью, и вряд ли он вспоминает о ней, Дороти. Почему бы ей просто не принять это как данность, ведь жизнь продолжается?

А когда на следующее утро пришло письмо от нотариуса, разбилась и последняя крохотная надежда.

«Передача вашей доли собственности в имении мистеру О'Нилу завершена, — сообщалось в письме. — Мистер О'Нил настоял на том, чтобы заплатить за нее чрезвычайно высокую цену. На ваше имя открыт счет в ожидании дальнейших распоряжений».

Все кончено. Биндабурра больше не принадлежала ей, и последняя ниточка, связывающая ее с Гатри, была оборвана. В отчаянии Дороти сунула письмо в карман и выбежала прочь из дома.

Лондон наслаждался запоздалым летом, улицы были залиты светом, но Дороти не обращала на это внимания. Чувство опустошения сменилось бешеным приливом ярости. Она сердилась на Гатри за то, что он притворялся, что любит ее, когда все, что ему нужно было сделать, — это просто немного подождать, сердилась на себя за то, что продолжала на что-то надеяться, когда все уже давно было кончено.

Дороти не заметила, как очутилась у ворот зоопарка Бэттерси. Первое, что она увидела, войдя в них, был небольшой кенгуру, пристально глядящий на нее сквозь прутья вольера. Молодая мама стояла возле клетки, держа за руку свою дочурку, и объясняла ей, что это за странное животное и откуда оно родом.

— А что такое Австралия? — спросила девочка.

— Это такая страна, очень-очень далеко отсюда.

Страна, залитая режущим глаза светом, где царят тишина и спокойствие, а горизонты пустынны и бескрайни. Никогда еще, казалось, она не была так далеко!

Дороти сочувственно взглянула на кенгуру, заточенного за прутьями ограды, и пошла дальше по направлению к озеру. Время было обеденное, и офисные служащие, лежа по старой традиции прямо на траве, читали газеты и ели сэндвичи, не обращая внимания на разгуливающих тут же голубей.

Дороти опустилась без сил на одну из свободных скамеек на берегу. Серая белка принялась описывать круги вокруг нее, то и дело останавливаясь, чтобы посмотреть, не заметила ли девушка ее старания и не собирается ли угостить чем-нибудь. Однако Дороти не замечала зверька, она смотрела на озеро, вспоминая тихую гладь протоки, где вместо уток и голубей были попугайчики и пеликаны, а вместо аккуратно подстриженной травы под ногами — только кусочки сухой эвкалиптовой коры.

Одиночество и тоска снова подступили к ней, и слезы потекли по ее лицу. Дороти пыталась вытереть их, но они тут же появлялись снова, и какой-то прохожий выбрал именно этот момент, чтобы подойти и присесть на скамейку рядом с ней.

Отвернувшись в сторону, Дороти полезла в карман за салфеткой, и тут же перед ее глазами возник платочек.

— Вот, возьми, — произнес голос Гатри.

Дороти застыла. Было ли это лишь плодом ее воображения, или она правда услышала его голос? Медленно, очень медленно она повернула голову.

Гатри сидел возле нее на скамейке с платком в руке. Шляпы на нем не было: но если не считать этого, ничто в его облике не изменилось: все те же глаза, рот, спокойные мужественные черты лица. Дороти потерла глаза руками, но и после этого Гатри по-прежнему сидел на скамейке, пристально вглядываясь в ее лицо.

— Как ты здесь очутился? — прошептала она, все еще не в силах поверить, что перед ней не призрак.

— Когда я подходил к твоему дому, ты пулей вылетела из него, и я пошел за тобой, — объяснил Гатри. — Судя по твоему виду, тебе было не до разговоров, и к тому же я подумал, что улица — не самое лучшее место для нашей беседы.

— Понятно, — сказала Дороти, несмотря на то что все происходящее никак не могло уложиться в ее голове.

Сколько ночей пролежала она без сна, мечтая о том, что скажет ему при встрече, однако сейчас все слова куда-то улетучились, и она могла лишь сидеть и безмолвно глазеть на него, пытаясь убедить себя, что не грезит.

— На. — Он снова протянул Дороти платок, и теперь она взяла его и механически стерла слезы с лица. — Почему ты плачешь? Тебя не взяли?

— Куда не взяли?

— Ну, на ту главную роль, которую ты так хотела получить.

— Не было никакой главной роли, — тихо проговорила она и скорее почувствовала, чем увидела, с каким облегчением Гатри встретил этот ее ответ.

— То есть это был просто предлог, чтобы уехать?

Дороти кивнула.

Белка попыталась повторить свой фокус с Гатри, но так же безуспешно.

— Почему ты приехал? — внезапно взорвалась Дороти, повернувшись к нему. — Ведь ты получил то, о чем все время мечтал?

— Нет. — Гатри покачал головой. — Еще нет.

— Ну, можешь не беспокоиться, мне пришло сегодня письмо от нотариуса. — Она вытащила из кармана смятый конверт и протянула ему. — Вот, прочти, если не веришь. Трансфер завершен, так что теперь вся Биндабурра твоя.

— Я знаю, — сказал Гатри, даже не взглянув на письмо. — Я звонил в их контору сегодня утром.

— О, понимаю, никак не мог дождаться!

— Да, — произнес он. — Не мог, и знаешь почему?

— Могу догадаться, — горько ответила Дороти.

— Нет, не потому, почему ты подумала, — тихо проговорил Гатри. — Хочешь узнать истинную причину, по которой мне так не терпелось узнать, что Биндабурра целиком принадлежит мне?

— Ну? — Дороти снова промокнула платком глаза. — И почему же?

— Потому что я знал, что, пока она не станет моей, ты никогда не поверишь, что ты — то, о чем я действительно мечтал все это время.

Воцарилась долгая тишина, Дороти опустила платок.