Люси Уокер - Летний понедельник

— Полью-ка я вас еще разок, — сказала она цветочкам. — Вдруг меня долго не будет… а денек предстоит жаркий. — И поправила сама себя: — Да какой там предстоит, уже печет как в аду! — Денни вернулась к веранде и поглядела на термометр: тридцать восемь градусов. А ведь еще одиннадцати нет! Восточный ветер колыхал вершины деревьев буша. К полудню до сорока пяти дотянет.

Денни пошла к крану, расположенному рядом с сараем из оцинкованного железа, где хранился инвентарь. Прокладка поизносилась, и каждый раз, когда она пользовалась краном, по шлангу стекала тонкая струйка воды и на земле образовывалась лужица. Денни поглядела на эту лужицу и почувствовала себя виноватой. Вот сейчас она добавит к ней еще. Вода поступала из резервуара в южной части дома и была на вес золота.

Денни рассердилась, припомнив, что поливальные машины проработали всю ночь: «Этот Джек Смит! Он мне за все заплатит!» И все же она включила воду, протянула шланг к стоящим у фундамента веранды цветам и с любовью полила каждый горшочек, каждый свой обожаемый цветочек. Потом прикрепила к концу шланга рассекатель и закрепила его на железном штыре, воткнутом в каменистую землю. Пусть и листики тоже попьют. В воздухе повисла радуга. А Денни тем временем собрала проволочные каркасы, необходимые орудия труда и понесла их к старому плоскому бревну, которое служило ей рабочим столом и лежало всего в двадцати метрах от кромки буша.

Денни как следует пошумела, укладывая каркасы в две стопки, вынесла их на середину двора, чтобы Джек Смит хорошенько разглядел, выложила в рядок инструменты. Ножи, которыми сдирала кору с пальм, тесаки, топорики, пилки — разрезать кору с джарры; тонкий, как лезвие, нож — обдирать тонкие веточки. Взяла брезентовую сумку, сложила туда все приспособления, подняла одну стопку корзинок и поставила их себе на голову.

Теперь мимо грядок с помидорами, гороха и бобов — к бревну, к бушу.

Метров за двадцать пять от бревна нервы ее сдали. Сердце было готово вырваться из груди, колени опять задрожали. Надо к врачу сходить, сердечко проверить. Она и раньше замечала, что у нее случаются сердцебиения, например, когда кто-нибудь заводил ее в загон для быков на День королевских показов и просил подержать веревку, привязанную к носу быка.

Денни поставила корзинки на землю и сдвинула шляпу на другую сторону. Торчащая из дыры солома поцарапала голову. Волосы взмокли, а по вискам струились ручейки пота.

«Вот теперь надо проявить особую хитрость, — сказала она сама себе. — Показать себя умным преступником». Она пойдет назад и принесет вторую стопку проволочных каркасов для корзин.

Это должно послужить доказательством того, что в ее продвижении к бушу нет ничего подозрительного. Она просто делает свою работу, и все. Принесет вторую стопку корзинок к бревну и начнет работать. Без суеты. Без спешки. Для начала воспользуется уже припасенной корой, которая валяется у бревна. Потом как будто пойдет за новой партией, поближе к опушке. И даже срежет немного зеленой нежной коры с веточек, отнесет ее к бревну и еще чуть-чуть поработает.

А потом…

«Господи боже ты мой!» Сердце у нее упало. Потом подпрыгнуло. Стало так больно, что Денни изо всей силы прижала руку к груди. Там, на сырой земле, где подтекал шланг, она совершенно отчетливо увидела след. След от мужского ботинка. От одного из ботинков Макмулленза, которые взял себе Джек Смит. Денни прекрасно знала этот крестообразный рисунок на подошве.

Его тут не было, когда она включала кран, чтобы полить папоротники.

Колени у нее больше не дрожали. Наоборот, ноги стали деревянными, и она еле переставляла их. И пальцы, которыми закручивала кран, совсем не слушались. Инстинкт подсказывал ей, что надо затоптать этот след. Инстинкт предупреждал ее: Джеку Смиту лучше не знать, что он оставил здесь свой отпечаток и тем самым предупредил ее — он здесь, рядом, и наблюдает за ней. Он за виноградником… или за углом дома… и в руках у него — ружье.

Денни наклонилась к крану, и ей почудилось, что Джек Смит дышит ей в шею. Она выпрямилась и снова поправила шляпу. Сняла ее и начала обмахиваться, словно веером. Внимательно осмотрела кран, нахмурилась. Пусть думает, что ее волнует старая прокладка. От напряжения на глаза навернулись слезы, мысли спутались. Что он тут делал? Пил, конечно.

Все остальные краны закрыты на висячие замки. Ему жарко, и он страдает от жажды. Не надо этот кран на замок закрывать, а то и вправду убийства не избежать. Даже психически здоровые люди сходят с ума от жажды.

Денни взяла вторую стопку корзинок, водрузила их себе на голову и пошла к бревну. На этот раз она не стала ни на что отвлекаться и вернулась за первой партией, которую раньше бросила метрах в двадцати пяти. Села на бревно, вытащила пачку сигарет и закурила. Под веки словно песка насыпали, и сигаретный дым щипал глаза. Сердце то неслось вскачь, то болезненно замирало. Она чувствовала, что тяжелый взгляд сверлит ей спину, и представляла, как тонкие, изящные стальные пальцы Джека Смита беззаботно играют со спусковым крючком ружья.

«Чертово ружье! — в отчаянии выругалась Денни. — Чертов Бен заставил меня взять его. Вы только гляньте, что он со мной сделал!» Ни слезинки в глазах, ни ясной мысли в голове. Впервые в жизни Денни не могла найти слов, Денни, которая постоянно говорила с собой, когда больше не с кем было. Она пребывала в полной прострации.

Через некоторое время она все же принялась за работу, бездумно выполняя заученные движения.

Три часа девушка жарилась на солнце, упрямо вплетая кору в проволочные каркасы корзинок. Она подбирала то, что валялось у бревна. И шага в сторону буша не сделала. Лес замер и затих под полуденным пеклом. Ни ветка не хрустнет, ни орех не упадет. Даже ящерица не прошуршит. И все то время она чувствовала на себе взгляд Джека Смита. Ей казалось, что от его дыхания у нее волоски на шее шевелятся.

В три часа дня жажда и изнеможение заставили ее прервать самоистязание.

Она в два приема отнесла в сарай законченные корзинки, рамки и инструменты. Солнце высушило лужицу под краном, и ее собственные следы, затоптавшие отпечаток ботинка Джека Смита, превратились в застывшие комья глины.

Денни разложила инструменты по местам, поставила отдельно готовые корзинки и проволочные каркасы и обреченно поплелась на веранду. Оттуда — на кухню. Она слишком устала, чтобы трястись от страха. Если ее судьба — быть застреленной, не в ее силах помешать этому.

В кухне ничего не изменилось. Да, Джек Смит приходил пить, но за продуктами он не полез. Конечно. Так и должно быть. Вряд ли он станет слишком часто выходить на открытое место. Он сам следил, но и за ним могли следить. Он не так уж и туп для мальчишки, который постоянно находился на самом дне школьного сообщества. Ошибок он почти не допускал.