Кристина Холлис - Никому не говори

— Что начать? Убивать себя? Потолок может рухнуть тебе на голову!

— Этого не случится, потому что ты отметил все несущие стены красным, а эта обозначена синим. Смотри. — Сиенна показала Гаретту его записи.

— А где Эрманно? Он с ума сошел, оставив тебя здесь одну.

— У него спина болит. Я отправила его пасти коз. Он посидит под деревом, пока они пасутся, так что никакого вреда не будет.

— Я бы предпочел, чтобы ты не занималась таким тяжелым трудом. Здесь требуется сила.

Закатав рукава, Гаретт взял кувалду. Его мускулы заиграли, предвкушая истинно мужскую работу. Если бы только он был столь же снисходителен к маленькому мальчику на Уолл-стрит, как к Сиенне сейчас. Лицо парнишки до сих пор стояло у него перед глазами. Паренек всего лишь попросил четвертак, а Гаретт выместил на нем всю свою злость. Это стало последней каплей в чаше его терпения после тяжелого рабочего дня, полного деловых встреч, совещаний, планерок…

Схватив мальчишку за шиворот, Гаретт выругался так громко, что прохожие замедлили шаг, чтобы поглазеть. И в тот же момент, в ту же секунду Гаретт понял, что ему нужно уехать. Он развернулся и прямиком отправился в аэропорт, намереваясь убраться подальше от планеты под названием Бизнес.

И вот он снова за работой. Но городская суета осталась далеко позади. Здесь его окружало пение птиц, теплый ветерок и тонкий аромат роз. А лучше всего то, что за ним наблюдала самая красивая женщина в мире.

Такая работа очень нравилась Гаретту.

— Отойди, Сиенна.

Привыкшая к послушанию девушка повиновалась. Гаретт примерился, замахнулся и ударил кувалдой по стене. Одним ударом ему удалось больше, чем ей за все это время.

Гаретт взглянул на девушку. Его лицо было покрыто пылью.

— Ну, как тебе? — он приподнял бровь и хитро улыбнулся Сиенне.

Та рассмеялась:

— Здорово у тебя получается!

— Продолжать?

Оба знали ответ.

Гаретт сделал глубокий вдох и снова атаковал стену. В воздух тут же поднялись клубы пыли. Вдохновленный, Гаретт еще трижды ударил по стене, и она начала пошатываться.

За несколько минут его рубашка промокла от пота. И Гаретт, и Сиенна смеялись. Мужчина снял рубашку, обнажив мускулистое тело, о котором так мечтала Сиенна.

— Отличная терапия.

— Я тоже так подумала. Представляю, что ты чувствуешь.

— Нет, — Гаретт тряхнул головой, — не представляешь. Я всю свою энергию и злость вложил в эти удары.

— Я понимаю. — Сиенна слегка сжала губы, пытаясь спрятать победную улыбку, но ей это не удалось.

Гаретт бросил кувалду на пол.

— Как может тихая молчаливая девушка вроде тебя знать, какие демоны прячутся в моей душе!

— Ты не видел, что представляла собой эта стена, когда я начала работать, — рассмеялась Сиенна, начиная собирать небольшие обломки и складывать их в определенной последовательности. Тогда Гаретт заметил, что на ней нарисовано мелом два портрета. Паззл Сиенны начал обретать смысл. — Вот! Имельда и Альдо.

— Не очень похоже, — поддел ее Гаретт и весело подмигнул. — А теперь почему бы тебе не пойти в дом и не принести нам чего-нибудь выпить? И больше не занимайся такой тяжелой работой.

Зато я займусь, решил он, чувствуя небывалое удовлетворение от труда.

Впервые Гаретт ощутил всю полноту жизни. Сиенна наблюдала за ним, думая, что он заслужил куда больше, чем незамысловатая закуска, которой она потчевала рабочих. Оставив Гаретта работать кувалдой, девушка пошла на кухню, с трудом отведя взгляд от его мускулистого тела.

Гаретт передал работу строителям — но только когда избавился от собственного стресса. Физический труд вдохновил мужчину, вселив в него энтузиазм. В полдень Сиенна принесла из дома все необходимое для небольшого пикника. Перед едой мужчина ополоснулся ледяной водой.

Сиенна постелила покрывало под лимонным деревом, но все ее внимание было приковано к приближающемуся к ней Гаретту Ландо, тело которого заманчиво блестело на солнце. Наконец он подошел совсем близко и принялся натягивать рабочую рубашку через голову.

Сиенна вскочила.

— Я дам тебе полотенце.

— Не нужно, поздно уже, рубашкой вытерся, — улыбнулся Гаретт и сел напротив Сиенны. В воздухе распространился запах краски, который тут же испарился, когда девушка вытащила из корзинки домашний пирог. — Пахнет вкусно, — с одобрением произнес он, нагнувшись, чтобы проинспектировать начинку. При этом капли воды упали и на пирог, и на Сиенну.

— У тебя с волос течет, — рассмеялась девушка.

Гаретт отстранился и, откинув волосы со лба, пристально посмотрел на нее. Сердце у Сиенны на секунду замерло, а потом забилось с утроенной силой.

— Тебе нужно чаще улыбаться, Сиенна. У тебя чудесная улыбка, — и он, взяв большой кусок пирога, подвинул к себе кальцоне.

Девушка моргнула. Это был комплимент, но на сей раз он был сделан не для того, чтобы затащить ее в постель. Гаретт даже не взглянул на Сиенну. чтобы проверить результат своих слов. Он поедал свою еду так, будто кто-то мог отнять ее у него. И в отличие от Альдо Гаретт не жаловался, что Сиенна приготовила одну большую кальцоне, не порезав ее на кусочки.

Аппетит Гаретта поражал. Он съел уже всю кальцоне и свой кусок пирога и теперь принялся за второй. Сиенна вскрикнула.

— В чем дело?

— Н-ни в чем, — буркнула она и невольно облизнулась.

— Ты сама-то поела?

— Я подожду.

Гаретт замер и как-то странно взглянул на Сиенну. Потом отрезал хороший кусок пирога и положил на вторую тарелку. И подал тарелку ей.

— Ты же не думаешь, что я позволю тебе доедать за мной? — мужчина был искренне шокирован, и подобная реакция удивила Сиенну.

— Но я так привыкла.

Гаретт выдохнул сквозь зубы:

— А я — нет.

На этот раз Сиенна улыбнулась ему, да так, как никто не улыбался Гаретту раньше. Девушка взяла кувшин с лимонадом, но Гаретт остановил ее:

— Я сам налью. А ты ешь.

Только когда Сиенна приступила к еде, мужчина снова взял вилку. Сейчас он чувствовал себя удивительно легко, словно наконец-то находился там, где и должен был находиться. Гаретт никогда раньше не испытывал ничего подобного.

Наверное, все дело в прекрасной погоде. И еще в том, что у него нет связи с офисом в Нью-Йорке.

— Мне жаль, что ты не поверила, будто я хозяин «Сфинкса», Сиенна, — произнес он, когда утолил голод, — но у меня были веские причины приехать сюда анонимно. Я хотел сбежать от своей жизни и своей работы. А мои сотрудники без труда вычислили бы меня, если бы я путешествовал в открытую. Скажи, ты ведь веришь мне?

Они посмотрели друг на друга. Обычно Гаретт скрывал свои истинные чувства, пряча их от всего окружающего мира, и сейчас ему оставалось только изумляться собственной откровенности.