Элизабет Лоуэлл - Дерзкий любовник

Любовь к нему уже сама по себе ужасна. Ненависть к нему уничтожит ее.

– Где ты, черт возьми? – взорвался Тим.

Риба отвела трубку от уха и оглядела автостоянку небольшого торгового пассажа в Орегоне.

– В другом штате, – коротко ответила она.

Последовало продолжительное молчание.

– Я думал, ты сегодня выходишь замуж, – наконец выдавил Тим.

– Легко нажито, легко прожито.

– Риба…

– Нет.

Слово вырвалось, холодное, категоричное и жесткое, точное отражение состояния Рибы.

– Это звонок вежливости, Тим. Нет вежливости, нет звонка.

Тим громко вздохнул:

– Простите, босс. Чанс не отходит от меня, как кот от куска печенки.

– Поэтому я не сказала тебе, где нахожусь. И не скажу.

– Ты в порядке? – поколебавшись, спросил Тим.

Риба резко рассмеялась, и в этом горьком смехе не было ни тепла, ни веселья.

– Надеюсь, в «Обже д'Арт» ничто не требует моего немедленного присутствия?

– Некоторые документы на посылки и страховые квитанции требуют твоей подписи.

– Подделай ее.

– Когда ты возвращаешься?

– Не знаю.

– А ты вообще вернешься?

– Кто спрашивает, ты или Чанс?

– Оба, – признался Тим. – Он с самого утра был моей тенью. Ты поговоришь с ним?

– Он по-прежнему владеет Чайна Куин?

Последовала короткая пауза и низкий голос сказал:

– Chaton…

– Ты по-прежнему владеешь Чайна Куин? – холодно перебила она, игнорируя слабость, от которой затряслись руки, так сильно, что Риба едва не уронила трубку. При звуке этого низкого красивого голоса она едва не умерла от желания очутиться в его объятиях, как тогда, в Долине Смерти, и плакать, пока лед не растает, а страдания забудутся. Но на этот раз именно он причинил ей такую страшную боль.

– Ни лжи, ни отговорок. Только одно слово, да или нет. Чайна Куин по-прежнему твоя?

– Да.

– Прощай, Чанс.

Риба очень осторожно положила трубку на рычаг.

Прошло несколько долгих минут, прежде чем пальцы Рибы перестали трястись настолько, что она обрела способность поискать телефонный номер в маленькой кожаной записной книжке, взятой из «Обже д'Арт». Не доверяя собственным рефлексам, она с необычной тщательностью набрала номер.

– Джим Николе? Это Риба Фаррел. Знаю, неудобно сваливаться на голову без предупреждения, но получилось так, что я неожиданно оказалась в Орегоне, и хочу спросить, не найдется ли у вас время, показать мне эскимосские кикитуки, о которых вы упоминали в последнем письме.

Риба записала, как проехать к дому Джима, повесила трубку и спустилась ко взятому напрокат автомобилю. Она ехала быстро, пытаясь не думать о том, что во время последнего посещения коллекционеров Западного побережья с ней был Джереми. Если она начнет вспоминать, как все было, окончательно расклеится. Если будет продолжать мучиться мыслями о Чансе, разлетится на осколки, как камень под рукой неопытного гранильщика. Поэтому Риба размышляла о работе, пытаясь отождествить знакомых собирателей с теми или иными редкостями и драгоценностями, собранными со всего света. Кикитуки Джима Николса, возможно, именно то, чего ищет богатый новозеландский коллекционер – предметы примитивного искусства из слоновой кости.

Подойдя к входной двери, Риба почувствовала, как покалывают кожу иголочки знакомого возбуждения, всегда возникавшего перед тем, как предстояло увидеть сокровища другого собирателя. Занимательными были не только изделия из слоновой и моржовой кости. Как и множество коллекционеров, он всю жизнь менялся драгоценными приобретениями с собратьями по увлечению. Главное не в наживе, а в приобретении новых редкостей. В результате каждый коллекционер владел целым ворохом редких, прекрасных, а иногда и странных вещиц, полученных в обмен на не менее ценные. Иначе говоря, Риба знала, что в доме Джима Николса может отыскать все на свете.

– Мистер Николс? – осведомилась Риба, протягивая руку.

– Джим, – поправил мужчина, крепко, по-дружески стискивая ее пальцы широкой, сухой ладонью. Нелегкая жизнь путешественника и старателя на Дальнем севере оставила свои следы на канадском французе. Распухшие костяшки пальцев и негнущиеся колени без слов говорили об артрите, заставившем его переселиться на юг. – Вы называли меня Джимом, когда Джереми был жив.

– Джим, – согласилась она, пытаясь не показать, какую боль причинило ей упомянутое мимоходом имя Джереми. Невольные слезы блеснули в глазах.

– Не нужно так грустить, девочка, – утешил Джим прокуренным голосом, выдававшим слишком большого любителя виски. – Когда доживешь до моих и Джереми лет, смерть покажется чем-то вроде старого приятеля.

Джим предложил Рибе кофе, усадил за изрезанный, и потертый пластиковый столик и сел рядом, стискивая в кулаке потрескавшуюся кружку. Риба невольно заметила, что вместо кофе там был налит шотландский виски.

– Лучшее в мире лекарство от артрита, – прохрипел он. – И для воспоминаний очень полезно. Оставляет лишь самые хорошие.

Риба с новым интересом взглянула на жгучую жидкость.

– В самом деле? – пробормотала она. – Думаю, придется и мне к нему привыкать.

– Подождите несколько лет, – сухо посоветовал он, похлопав ее по руке сморщенной ладонью. – Все образуется.

Он вышел из комнаты и вернулся с картонной коробкой, наполненной кикитуками. С небрежной грацией человека, всю жизнь имевшего дело с драгоценными вещами, Джим вынул резные фигурки и начал выстраивать их на выщербленной крышке стола, указывая достоинства и недостатки каждой.

Риба молча наблюдала, еле удерживаясь, чтобы не вздрогнуть. Ни одна из статуэток не была больше ее ладони, и каждая словно излучала атмосферу злобной жестокости, неотделимую от них, как матовое свечение желтоватой кости. Чем-то напоминавшие длиннотелых гиппопотамов с огромными клыками, кикитуки, открыв огромные пасти, глазели на нее.

– Вы знаете связанную с ними легенду? – спросил Джим, вынимая последнего кикитука.

– Да. Если отдать кикитука врагу, он пожирает его душу.

Образ черного рта Чайна Куин, возник в мозгу Рибы. Словно злобный кикитук, высеченный из горы, она ждет человека, чтобы поглотить его душу.

– Не очень-то они вам пришлись по душе, не так ли? – осведомился Джек.

– Зато знаю коллекционера, который будет от них без ума, – сдержанно ответила Риба. – Он купил каких-то африканских демонов из слоновой кости, при одном взгляде на которых у меня кровь в жилах стынет. Так что кикитуки будут у него, как дома.

– Мне самому не очень нравятся эти маленькие дьяволы. Но работа хороша, а моржовые клыки – превосходного качества. Эскимосы очень тщательно готовят планы мести.

Риба механически договаривалась о ценах на эскимосских божков, пытаясь изгнать из памяти ужасающую картину Чайна Куин. Неужели Чанс отправится туда один? Что если земля снова дрогнет, навеки заключив его во мрак?