Элизабет Лоуэлл - Незабудка

Джек-и-Джилли

В горы забралися,

Чтобы водки вылакать ведро.

Вниз свалившись,

Джек разбился насмерть,

Джилли тронулась умом.

С подобной «поэзией» приходилось Алане сталкиваться и раньше, сотни раз читала она эти вирши напечатанными, слышала, как ей шептали их вслед. Но это ее не пугало. Она страшно боялась другого — разжать губы и почувствовать, что песня не звучит, что горло сковано льдом безысходности, как будто песни уже не живут у нее в душе и никогда больше там не поселятся. Ничего, кроме ужаса и тишины смерти.

Алана огляделась вокруг, едва узнавая обстановку. Хотя она прожила в этой квартире, которую снимала у Орегона, уже три недели, все здесь казалось чужим и незнакомым. Явью были лишь ночные видения о Разбитой Горе.

Кроме этого — пустота.

Алана стремительно подошла к стеклянной стене, сквозь которую просматривался внутренний дворик. Она стояла около стекла, стараясь встряхнуться от ночных кошмаров, страха и ошибок, и главное — от прошлого, которое давило на нее, не позволяя понять произошедшее и взглянуть на мир новыми глазами.

— И все же я вспомню однажды, что случилось со мной, — вслух прошептала Алана. — Вспомню, обязательно вспомню.

Шумно вздохнув, Алана отсутствующим взглядом обвела комнату, в которую медленно заползала утренняя заря, по стенам заскользили нежно-розовые, золотистые, пурпурные тени. Первые прозрачные лучи сентябрьского солнца были похожи на чудо, дарованное природой после бесконечной ночной мглы.

Алана поймала себя на том, что опять рассматривает в стекле свое отражение, как это уже не раз случалось с ней после событий на Разбитой Горе. Она пыталась найти внешние признаки шести-дневного провала памяти. Но тщетно. Внешне женщина совсем не изменилась. Выглядела так же, как и до похода в горы вместе с мужем, певцом Джеком Ривзом — самой большой ее ошибкой в жизни.

Пение само по себе не было ошибкой. А вот брак расчету — был. Джек всегда стремился к большему, Алана довольствовалась малым. Он хотел примирения. Она же хотела скорее покончить с этим браком. С такими намерениями начали они восхождение на Разбитую Гору.

Назад вернулся только один из них.

На теле Аланы (а в женщине было пять футов и пять дюймов росту) не осталось никаких видимых следов произошедшей трагедии. Лодыжка зажила и болела лишь к перемене погоды. Кровоподтеки, ссадины, синяки прошли. Не было ни шрамов, ни рубцов. Больше не приходилось истязать себя диетами, чтобы сохранить облик стройной девушки, так привлекающий публику. После Разбитой Горы аппетит пропал.

Никаких внешних изменений.

Алана немного наклонилась, пристально рассматривая свое полупрозрачное отражение в стеклянной стене. Все было прежнее. Длинные стройные ноги, с детства исходившие вдоль и поперек высокогорья в Вайоминге. Грудь, талия, бедра средних размеров. Золотисто-бронзовая кожа. Ничего необычного. Абсолютно ничего.

— Безусловно, что-то должно измениться во внешности, — твердила Алана своему отражению. — Нельзя потерять партнера, лишиться воспоминаний о шести днях, сомневаться в собственном здравомыслии и не найти никаких внешних перемен.

Но их не было.

Огромные темные глаза и особый изгиб линии рта рождали ощущение таинственной внутренней улыбки. Волосы, по-прежнему черные и блестящие, были заплетены в две толстые косы, ниспадающие до талии.

Долго и внимательно рассматривала Алана свои косы, впервые осознав, что они чем-то… мешают ей.

В сущности, ей никогда не нравились длинные волосы, но ей пришлось смириться с этим, как и со сценическим именем Джилли — двумя необходимыми атрибутами образа девушки-подростка, столь обожаемого публикой. Образа под стать голосу, ясному, чистому, прозрачному, как горный ручей.

Внезапно перед ней вновь возникли сумбурные видения ночных кошмаров.

…Низвергающиеся вниз потоки воды, холод, темнота, неясные очертания гор, лед и мгла, облака над головой, молнии, пронзающие небо, оглушительный гром…

А потом наступает страх. И сильный холод. Только холод и сковывающий движения страх. И полная беспомощность…

Она пытается бежать, но ноги, будто налитые свиниом, глубоко увязают в земле. Каждый шаг кажется вечностью. Она знает, что надо двигаться быстрее, а то пропадешь. Она знает, что должна бежать, но не может.

…Она ранена, истекает кровью, пронзительно кричит в ночи. Бежит, спотыкается, падает и, поднявшись, несется дальше и падает опять…

— Немедленно прекрати, — резко приказала себе Алана, увидев отражение ужаса в освещенном зарей стекле и скользящей по стене темной тени.

Она несколько раз глубоко вздохнула, стараясь успокоиться и мысленно убеждая себя, что нельзя воспринимать ночные кошмары как реальность. Действительность иная.

Ночные видения, появившиеся под влиянием гибели Джека во время грозы в горах, — это плод ее воспаленного воображения, следствие того, что она сама была в двух шагах от смерти, когда скатилась вниз и чудом осталась в живых, израненная и покалеченная.

Доктор Джин беседовал с Аланой, и она поверила ему, как с детства привыкла верить его убеди-тельному голосу и мягкой улыбке. Он сказал, что у нее потеря памяти, случай, хотя и необычный, но не безнадежный. Это естественная реакция организма. Нужно время, чтобы восстановить память, тогда Алана вспомнит подробности гибели своего мужа и собственные мучения, выпавшие на ее долю на Разбитой Горе.

А если память не вернется к ней?

Ничего страшного, уверял доктор. Алана молода. Здорова. Выход есть — ей следует начать новую жизнь.

Алана скривила губы в горькой усмешке, вспомнив разговор с доктором. Ему легко так говорить. Не его разум превращает шесть выпавших из памяти дней в бесконечные ночные кошмары.

Нельзя сказать, чтобы женщина сильно страдала из-за гибели мужа. Они с Джеком были абсолютно разными людьми, связанными воедино лишь узами абсолютной музыкальной гармонии. Этого было достаточно для карьеры певцов, но не обеспечивало счастливого брака. И все же временами Алана не могла отделаться от чувства, что, веди она себя раньше по-другому, Джек, возможно, тоже изменился бы. Если бы она прилагала больше усилий или, напротив, не так бы усердствовала. Если бы она проявляла слабость или не была бы такой сильной. Если бы она больше заботилась о Джеке или меньше жалела его.

Возможно, это помогло бы им обоим. Но Алана знала, что пришедшая на ум мысль — лживая. Она могла бы полюбить Джека только в том случае, если бы никогда не повстречала, не полюбила, а потом и не потеряла Рафа Уинтера. Рафа, с его удивительным смехом, его страстью, его нежными, ласковыми руками.