Эстер Росмэн - Без покаяния. Книга первая

— Эвелин!

Он почувствовал, что его сердце куда-то плывет.

— Надеюсь, я не испугала тебя, дорогой. Ты выглядишь таким потерянным.

— Ох… Мне тут что-то вкололи. Это было что-то вроде сна, но по-настоящему, кажется, я не спал.

— Ты уверен, что с тобой все в порядке?

— Да, да. — Он постарался улыбнуться.

— Сегодня такое прекрасное утро. Я жду от врачей добрых известий.

— Надеюсь, ты их дождешься.

Эвелин принесла с собой несколько газет и положила ему на колени.

— Все выглядит не так уж плохо, — сказала она.

Харрисон открыл «Вашингтон пост». Статья помещалась в нижнем левом углу первой страницы. Прочитав заголовки и пару абзацев, он отложил газету.

— Кажется, никто не ждет, что из-за моей болезни колеса правительственного механизма перестанут крутиться.

— Не обижайся, Харрисон, но думаю, что для меня ты гораздо важнее и нужнее, чем для всего остального мира.

Он слабо двинул рукой и прикоснулся к ее пальцам.

— Харрисон, о чем ты думаешь?

Он колебался, долго молчал, но наконец все же сказал:

— Тебе не кажется, что я был гораздо счастливее в те времена, когда меня звали Дэвидом Феррегутом?

Эвелин рассмеялась.

— Ты это помнишь?

— Такие вещи не забываются.

Она поцеловала его в макушку и погладила по щеке. Харрисон смотрел, как от окна через всю комнату проходит пучок солнечных лучей.

— Как ты думаешь, они дадут мне передохнуть перед тем, как я вернусь к предвыборной суетне?

— Полагаю, что да.

— Тогда, может, мы съездим с тобой на Восточное побережье?

— Ты хочешь этого? — с неприкрытой радостью спросила она.

Его переживания по поводу «Роузмаунт» были довольно сложными. Да, он привозил туда свою любовницу, он даже зачал там с ней ребенка, но ведь это также место, где он маленьким сидел на коленях своей матери, и место, где он ухаживал за Эвелин.

— Я не просто хочу поехать туда с тобой, Эви, — ответил он. — Это вопрос жизни или смерти.

Бритт ехала из Атланты к холмам северной Джорджии. В субботу она должна быть дома, на похоронах своего дяди, Эрла Хэтчера. Тетя Леони позвонила накануне вечером и сообщила, что дядя Эрл умер, слушая по радио репортаж футбольного матча между университетскими командами. Она нашла его мертвым, он сидел в своем кресле, видно, не пережив одного из острейших моментов матча.

Энтони собрался было лететь с ней, но судебная сессия только началась, и Бритт не хотела, чтобы он в понедельник пропустил важное заседание, на котором они должны рассмотреть прошения об истребовании Верховным судом дел из производства нижестоящих судов. Она решила поехать на похороны без него, предпочитая встретиться со своим прошлым один на один.

Подъезжая, Бритт осматривалась по сторонам. Легкая дымка и лесной туман делали на расстоянии очертания Блю Ридж неясными, и воздух, который она вдыхала, опустив стекло взятой напрокат машины, был по-осеннему густ и ароматен, напоминая ей детство. И хотя далеко не все воспоминания детства были приятны, но теплое чувство при виде знакомых мест все же коснулось ее души: она снова вернулась домой.

Скромные, разбросанные в беспорядке, довольно ветхие домишки стояли по обе стороны сельской дороги, разительно отличаясь от тех зданий в Чеви-Чейз, среди которых она жила теперь. Деревенский народ, обитающий в этих ветхих домишках и ездящий на стареньких, пятнадцатилетней давности автомобилях, был ее народом; их образ жизни был некогда и ее образом жизни тоже. Правда, жители Джорджии имели интересы, отличные от тех, что появились у нее теперь. Они думали о том, как бы подостойнее отметить семидесятипятилетний юбилей супружеской жизни Фрэда и Мэй Эберсолов, о котором писали даже в местной газете «Карлайл индепенденс». Они беспокоились о проекте скоростной автотрассы, которая должна пройти восточнее станции Хоуп, но чье утверждение задерживают деятели Атланты. Они сильно тревожились насчет того, смогут ли «Тигры» одолеть «Индейцев» в бейсбольном матче. Их жизнь — и Бритт знала это — наполнена событиями местного значения, отношениями с близкими и друзьями. Ну а события внешнего мира для них все равно что стручковый перец к картофельному салату. Был бы, как говорится, салат, а уж съесть его в крайнем случае можно и без приправы.

В пятницу, после обеда, она смешивала виски с содовой для Энтони и водку с тоником для себя, и оба они следили за ходом предвыборных прений кандидатов в президенты. В этот момент и позвонила тетя Леони со своим печальным известием.

Нельзя сказать, чтобы новость особенно расстроила Бритт: своего дядюшку она, мягко говоря, недолюбливала, виня в смерти сестры Кэди. Но она ни минуты не сомневалась в том, ехать ли ей на похороны, ибо знала, что нужна своей милой тете Леони. Со стороны покойного там хватало родни, но вот у тети Леони родственников, кроме Бритт, пожалуй, больше и нет, так что ее присутствие на погребении дядюшки в какой-то мере даже необходимо.

Когда она приехала, Джаннет Джонсон, приятельница и соседка тетушки, потяжелевшая за то время, как Бритт не была дома, фунтов на двадцать, сидела с тетей Леони в гостиной. Сама тетушка была высокой, костистой женщиной, как и все в роду Уоллесов. Бритт и ее погибшая сестра Кэди переняли свою стройность и красоту от матери. Но ясные серо-голубые глаза достались Бритт от тетушки, тоже не лишенной привлекательности, как и все женщины в роду отца девочек. Да и вообще, несмотря на то, что девочки уродились похожими на мать, сходство с тетушкой тоже было очевидным.

Когда Бритт увидела заплаканное лицо тети Леони, глаза ее тоже увлажнились. Они обнялись. Знакомый запах, исходивший от тетушкиной кожи, запах того мыла, которым Бритт мылась в детстве, заставил ее снова почувствовать себя ребенком. Они вместе погоревали и поплакали. Каждая из них по своим причинам, но а обе — из-за того, что дядя Эрл так неожиданно, ни с кем не простившись, покинул этот мир.

Два дня спустя, в понедельник, с утра зарядил дождь, пробуждающий унылые воспоминания, северный ветер нес нескончаемую вереницу туч. Бритт сидела в комнате, которую помнила еще девочкой, и смотрела на ветки дерева, растущего под окном. За день до того, когда тетя Леони отправилась в церковь, Бритт съездила в Истон, где похоронены Кэди и их мать.

Бритт была слишком маленькой, чтобы отчетливо помнить мать, Лору Бритт Уоллес. Но Кэди совсем иное дело. Воспоминания Бритт о сестре до сих пор сохраняли кристальную ясность, и они посещали ее довольно часто, будто она здесь и там натыкалась на стопки старых фотографий. На самом деле никаких фотографий не осталось, все это было утрачено с исчезновением из их жизни отца, Джека Уоллеса, которого Бритт с тех пор ни разу не встречала и надеялась не встретить.