Ли Майклс - Стратегия любви

— Вот черт, — почти выдохнул Пенн. — Откуда взялся этот раскат? — Он поднялся, вскочил на ноги, уперев руки в бедра, и посмотрел на небо.

— Что? — слабым голосом спросила Кэтлин. — Я не…

Две большие капли дождя упали ей на лицо, и еще одна проникла сквозь тонкую ткань рубашки, как лезвие ножа на перегретую кожу. Она в испуге быстро поднялась на ноги. Солнце скрылось, и небо внезапно затянуло беспорядочно движущимися облаками, огромные серые массы которых, казалось, одновременно передвигались во всех направлениях. Яркий дневной свет сменился тусклым серым сумраком.

— Думаю, мы успеем убежать, — сказал Пенн. — Сверкнула молния, но это еще далеко.

Она стояла неподвижно и смотрела на тучи.

— Грозы быть не должно!

— Тогда позвони в бюро прогнозов и выскажи им жалобу. — Он взял оба ведерка и помог ей спуститься с холма. — Давай быстрее пойдем к лодке, пока ее не смыло. А то нам придется идти пешком.

Капли дождя были только первыми посланниками — первым угрожающим предупреждением от Матери-Природы. Поднялся ветер, и гладь озера в считанные минуты стала беспокойной, на ней появилась зыбь. Пенн включил мотор сразу почти на полную мощность, чтобы обогнать грозу. Когда они подплыли к пирсу, у Кэтлин Бог знает что творилось с желудком. Пенн отказался от ее помощи, а она решила не разыгрывать из себя мученицу и опрометью бросилась к коттеджу.

Дождь обрушился со свистом, внезапно, и, пока Кэтлин добежала до двери дома, она вымокла до нитки. Ее хлопчатобумажные шорты и рубашка прилипли к телу, а волосы повисли мокрыми прядями. Ветер словно срезал с нее мокрую одежду, и ее неудержимо трясло от его натиска.

Я вполне могла бы быть и вовсе голой посреди такой бури. Холоднее бы не было.

Она пробралась в дом, едва не споткнувшись о Шнуделя, и схватила из ванной несколько полотенец. Но даже энергичное растирание не очень-то помогло. Ее все еще трясло. Она присела на колени около камина и поднесла зажженную спичку к аккуратно уложенным в нем хворосту и дровам.

Потом свернулась тут же калачиком и смотрела, как огонь жадно лижет сухие дрова, и повсюду словно растекалось уютное тепло. Возможно, именно так проводят зиму на Сапфировом озере. Ее снова стало трясти, и Кэтлин не была уверена, то ли от того, что она вымокла до нитки, то ли от мысли, что она здесь, как на необитаемом острове, совсем одна. Интересно, продумал ли Пенн заранее, как тут жить? Как он решился жить совсем один, когда на несколько миль вокруг ни души…

Или, может быть, именно это его и привлекает — жить абсолютно одному. Казалось, это его вовсе не волновало — он привык рассчитывать только на самого себя…

Шнудель навострил уши и заскулил, едва раздался первый стук в дверь, поднявший Кэтлин на ноги. Это не мог быть Пенн. Он не стал бы стучать. Вернее, постучал бы только в том случае, если бы боялся войти и застать ее совсем раздетой.

Она распахнула дверь.

— Не стой под дождем… Маркус? Что ты здесь делаешь?

Он перешагнул порог, держа в руках промокший зонт.

— Мне надо поговорить с тобой, Кэтлин. — Он одним долгим взглядом окинул ее промокшую одежду и замотанную полотенцем голову. — А что тут делаешь ты?

— Это случайный душ, будь уверен. — Она вся дрожала от ветра. — Просто сохну у огня. Проходи.

— Спасибо. Зайду. Сегодня днем я играл в гольф, и мне пришла в голову мысль, которую, думаю, я должен обсудить с тобой.

Маркус снял теплый плащ, аккуратно положил его на спинку стула и поставил зонт в безопасное от искр место.

Он играл днем в гольф, тогда почему же не переоделся, перед тем как ехать сюда в такую грозу? На нем не было нигде ни одного мокрого пятна, разве только на манжетах его элегантных широких брюк для гольфа.

— … много говорят, — произнес он, — и я подумал, что ты должна знать, что говорят.

— Говорят? О чем?

Он выглядел слегка выбитым из колеи.

— О тебе, Кэтлин. И этом типе, Колдуэлле. Весь город думает, что ты переехала сюда, чтобы жить с ним.

Это не явилось неожиданностью. Самым большим шоком было то, что сама Кэтлин не предвидела распространения такого слуха о ней.

— Весь город? — Она покачала головой. — Вероятно, не больше двух третей. Но благодарю за информацию, Маркус.

— Кэтлин, — его голос был мрачным, — тебе в самом деле следует отнестись к этому серьезно.

— Почему? Потому что ты относишься серьезно?

Губы Маркуса вытянулись в жесткую тонкую линию.

— Неважно, что ты не сочла нужным сказать мне, что вы были помолвлены когда-то.

— Я не сказала, потому что мы не были помолвлены, — решительно сказала Кэтлин. — И для твоего сведения, я не живу с ним сейчас. Мы просто соседи, и все.

Ее начали мучить угрызения совести, но она твердо успокоила свою совесть.

— Ради Бога, Маркус. Мужчина, который жил по соседству с маминым домом на Белле Виста-авеню, вполне мог быть фотомоделью для модных журналов, но я не заметила, чтобы ты расстраивался на этот счет.

— Это другое дело, — сурово сказал Маркус. — Я все еще беспокоюсь о тебе, Кэтлин, и мне не нравится, когда ты своим поведением вызываешь общественный скандал.

Стукнула передняя дверь.

— Я уж не говорю, что снаружи идет сильный дождь, но я видел, как мимо прошла утка в спасательном жилете, — сказал Пенн. — Ты не бросишь мне полотенце, Котенок? Благодарю. О, ты уже разожгла огонь.

Он просушил волосы полотенцем, вытер ноги о коврик около двери и, не заботясь об остальном, направился через комнату к камину.

— Привет, Вейнрайт.

Он протянул Маркусу большую влажную руку. Тот с опаской посмотрел на явные пятна масла и бензина на ней, перед тем как нерешительно протянуть свою.

Потом Пенн перелез через Кэтлин и уютно устроился на кирпичной плите у камина рядом с ней. Она пыталась подать ему предупредительный знак, но он, казалось, не обратил на него внимания. Ей не удалось даже отклонить голову, когда его рука, все еще холодная и влажная, взяла ее за подбородок. И он запечатлел долгий и неторопливый поцелуй на ее губах.

— Я оставил ягоды на крыльце, — сказал он. — Они уже вымыты.

— Спасибо, — мрачно проговорила Кэтлин. Маркус поднялся.

— Видимо, я зря теряю время, — холодно заметил он, беря со стула плащ.

— О, не убегай, — стал упрашивать его Пенн. — А, ты должен все-таки ехать? Ну, в таком случае я тебя провожу. Не стоит беспокоиться — еще мокрее я уже не буду.

Он дружески закинул ему руку на плечо, и Кэтлин слышала, как он сказал, прежде чем за ними захлопнулась дверь:

— Как я понимаю, тебя можно поздравить с тем, что ты избежал участи страшнее смерти…

Внезапно на Кэтлин напала такая невыносимая ярость, что она ткнула ногой старое ведерко для угля, стоящее около камина. Оно было наполнено растопкой и оказалось весьма тяжелым. Голым пальцем она сильно ударилась об него и резко присела, сжав ступню руками, чтобы не завыть от боли.