Джудит Майкл - Наследство

— Что ж, можем принести взаимные извинения, — сказала Ленни. — А сейчас мне хочется, чтобы Лора прочитала нам письмо, по крайней мере, некоторые выдержки из него. Если, конечно, ты не считаешь это письмо сугубо личным.

— Не знаю; я никогда его не читала, — Лора взглянула на его начало. — Но я не возражаю.

— Пожалуйста, — сказал Поль, и она начала читать.

Возлюбленная Лора, за окном чудесный день, такой же чудесный, как и мое душевное состояние. Но в моем возрасте благоразумный человек должен предвидеть свою кончину, а также то, что есть дела, завершить которые у него может не оказаться шанса. Поэтому сегодня, когда разум мой чист, а рука все еще сильна, когда сердце, возможно, спокойнее, чем когда-либо, я доверяю бумаге в краткой форме те планы, которые мы обсуждали вместе с тобой, о будущем моих отелей, потому что ты лучше, чем кто-либо, знаешь, что они для меня значат. Но сначала хочу, чтобы ты знала, что я намерен изменить свое завещание и оставить тебе небольшую часть семейной компании…

Поднялся шум голосов.

— Феликс, когда ты прочитал это? — спросила Барбара.

Феликс ничего не ответил; как завороженный он смотрел на письмо Оуэна.

— Продолжай, — сказал Поль Лоре.

…небольшую часть семейной компании, этот дом и всю мою собственную корпорацию. Это означает, что, когда я умру, отели будут твоими и поэтому ты будешь свидетельницей их возрождения, если этого не увижу я.

— И ты исполнила его волю, — сказала Ленни. — Как замечательно. Он оказался прав, поверив в тебя.

Лора просматривала письмо, пробегая страницы.

— Здесь говорится о наших планах; я помню большую часть из того, что он хотел сделать. О, он хотел поменять внешнее освещение; я совершенно об этом забыла.

В комнате висела тишина, все боялись ее нарушить. Затем она резко вздохнула.

— В чем дело? — спросил Поль.

Лора посмотрела на него:

— Он знал…

Она наклонила голову и низким голосом прочитала:

Я уважал твою личную жизнь, дорогая Лора, но должен тебе сказать, что иногда нахожу это трудным. Некоторое время назад я узнал о твоих юношеских прегрешениях и привлечении к суду за ограбление. Я полагал, что ты достаточно хорошо меня знаешь, дорогая, я не люблю тайн; мне нравится мир, в котором я знаю ответы. Я навел кое-какие справки в нью-йоркском департаменте полиции и узнал твой секрет. Мне очень грустно, что ты не доверилась мне даже теперь, спустя годы, проведенные вместе. Это указывает мне на глубину твоих опасений, что ты не можешь рассказать правду и покончить с прошлым. Надеюсь, что, когда ты добьешься собственного триумфа, станешь мудрой, сильной и очень красивой женщиной, ты сможешь справиться со своим прошлым и сделать его частью своего будущего. Боюсь, у меня мало шансов оказаться рядом, когда это произойдет, но уверен, что так будет. Я горжусь тобой, драгоценная Лора; долгое время я думал о тебе как о своей дочери, которой у нас с Айрис никогда не было. Поэтому в добавление к тем изменениям, которые я сделал в своем завещании, я оставляю тебе: мою гордость за тебя, мою любовь, которая будет сопровождать тебя после моей смерти.

Последние слова прозвучали невнятно. Лора плакала. Поль обнял ее

— В этом заключено величие Оуэна, — мягко произнес он. — Однажды, если я буду работать над этим, надеюсь, и я смогу стать почти таким же человеком, как он.

В комнате стояла тишина. «Нет, не только о мести я мечтала, — подумала Лора сквозь слезы. — Нет, я не стремилась одолеть противника и победить. Я стремилась быть достойной любви, доверия и ожиданий, которые Оуэн возлагал на меня. Я знала, что хотела воплотить его мечту, но не догадывалась, как сильно хотела быть достойной его».

— Не понимаю, — тихо вступила Кэрол. — Если письмо было у Феликса, когда Лора пыталась отыскать его, почему он не показал его нам? Почему, Феликс?

— Он не хотел, — нетерпеливо сказал один из кузенов.

— Это правда, Феликс? — спросил другой кузен. — Ты не желал, чтобы Лора получила наследство?

— Это даже нельзя назвать… — возразил другой кузен. — Это было бы… что это было бы?

— Мошенничество, — тихо произнес Томас.

Феликс резко поднял голову, словно очнувшись от сна, он внутренне встряхнулся и сконцентрировал внимание на Томасе.

— Что это было?

— Мошенничество, — повторил Томас. — Обман с целью сокрытия документа, подлежащего представлению для рассмотрения в суде. Суд никогда бы не решил дело в твою пользу, если бы знал о существовании этого письма.

— Я не изымал его, — резко сказал Феликс. — Я никогда его не видел.

— Да, но ты сам заявил, что оно было выброшено с мусором, — напомнил Коул Хэттон. — Откуда тебе было известно?

Помолчав, Феликс пожал плечами:

— Я видел письмо раньше. Оно лежало на столе отца.

— На столе? — спросил Томас.

Он пожал плечами еще раз:

— Какая разница? Лежало в ящике. Я что-то искал и наткнулся на него. Когда позже я пришел, оно исчезло. Поэтому я предположил, когда… — он сделал жест в сторону Лоры, — не показала его членам семьи, что его выбросили. Очевидно, кто-то другой взял это письмо. И потом засунул в мой сейф. Это подсудное дело — подбрасывать доказательства, дающие основания подозревать в совершении преступления.

— Дело обстояло бы именно так, если бы ты мог доказать свои слова, — сказал Хэттон. — У тебя есть доказательства?

— Это что, допрос? Письмо подброшено! Кому-то хочется, чтобы дело выглядело так, словно оно находилось у меня все эти годы. У меня его не было! И с этим покончено!

— Скажи мне лишь одну вещь, — сказал Томас. — Если ты видел это письмо в столе Оуэна, почему не сказал нам об этом, когда Лора заявила о существовании письма? Я помню, как мы ждали в библиотеке Оуэна, пока она ходила его искать. Почему тогда ты ничего не сказал? А позднее, почему ты не сказал о нем на суде? В сущности, почему ты вообще обратился в суд? Ты знал, это видно из текста письма, что Оуэн полностью отдавал отчет своим действиям, когда изменил завещание, но ты ничего не сказал при чтении завещания, и именно ты затеял дело по лишению Лоры наследства, когда узнал, что Оуэн хотел, чтобы она его получила. Думаю, что нам необходимы объяснения; тогда ты вовлек нас в неприятное судебное разбирательство, сопровождавшееся громкой оглаской, заставил поверить, будто нас обманула та, которую мы любили. Мы поддались твоему воздействию, Феликс, и теперь нам необходимо объяснение.

— Отец? — спросила Эллисон. Ее глаза блестели от слез. — Ты скрыл это письмо? Ты лгал нам?

— Дерьмо, — выругался один из кузенов, а другой сказал:

— Никогда бы в это не поверил, неужели?

Третий выкрикнул:

— Черт возьми, Феликс, ради чего?! Она же не все забирала у тебя.

— Отец, — повторила срывающимся голосом Эллисон, — ты украл! Ты обвинил Лору в воровстве, но на самом деле ты украл ее наследство! И ты разрушил все, что у нас было. Мы были так счастливы! Зачем ты сделал это?