Барбара Ханней - Свидание с джентльменом

На пороге он обернулся:

— Молли, мне очень жаль, что я тебя обидел. Я меньше всего этого хотел.

Я ничего не ответила.

— Эй, Патрик! — внезапно произнес кто-то.

Это была миссис Блейк, престарелая соседка Патрика. Она высунула голову из-за аккуратно подрезанной живой изгороди, разделявшей их садики.

— О, это ты, Патрик! — затараторила она. — Я видела тебя, когда ты выходил из этой красивой спортивной машины!

Как всегда, Патрик был вежлив:

— Доброе утро, Элеонора.

Честно говоря, соседке было по меньшей мере восемьдесят лет, но она с бесстыдным восторгом глазела на Патрика, словно влюбленный подросток.

— Ты вернулся раньше, — просияла она. — Как же приятно видеть тебя, мой дорогой. Как Австралия?

Ситуация усугубилась, когда еще одна женщина (средних лет, в цветастом платье из плиссированного шифона и с ниткой жемчуга на шее) начала оживленно махать Патрику, стоя на противоположной стороне улицы.

— Привет тебе, Патрик! — крикнула она.

Очаровательный, привлекательный Патрик Найт.

Если бы они только знали, каким опасным может быть этот обожаемый, двуликий человек.

Я очень быстро закрыла дверь. Ладно, признаюсь, что я ее со стуком захлопнула.

Из дневника Молли, 31 мая

С сожалением сообщаю, что моя жизнь не вернулась в нормальное русло.

Я по-прежнему обижена и опустошена, и жутко злюсь. Итак, как вы можете вообразить, вчера утром я не была в здравом уме, когда курьер из цветочного магазина попытался доставить мне преогромный букет из роз, гвоздик, лилий и нарциссов. Честно говоря, этих цветов хватило бы, чтобы заполнить ими все ванны в доме.

Но разве я могла их принять?

При любых других обстоятельствах (то есть в том случае, когда я не теряла бы так жестоко веру в мужчин) я была бы взволнована, но на этот раз сказала курьеру, что он ошибся адресом.

Курьер мне не поверил. Он показал мне адрес на квитанции и даже предложил позвонить в цветочный магазин, чтобы еще раз уточнить данные. Поэтому мне пришлось сказать ему, что я просто не могу принять эти цветы. Я сказала ему, что мне очень жаль, но у меня аллергия на пыльцу. Я попросила его отнести цветы в больницу или отдать их своей подружке; или бабушке, или любому, кто, по его мнению, оценит эти цветы.

Курьер пожал плечами и сказал, что я не первая молодая леди, которая отказывается от доставляемых цветов.

— Я понимаю, голубушка, — сказал он, неся роскошный букет обратно в грузовик. — Некоторым болванам невдомек, что цветами все грехи не замолишь.

Он оказался абсолютно прав.

Полагаю, Патрик ожидал, что этот громадный и роскошный букет покроет ущерб, причиненный его обманом. Понимает ли он, насколько сильно я обижена?

Я долго гуляла по набережной Челси, прошла весь парк Баттерси, пытаясь стряхнуть с себя дурное настроение. Но как я могла повеселеть, если повсюду мне встречались счастливые парочки? Пожилые, молодые и среднего возраста. Они бегали трусцой, прогуливались под руку, выгуливали собак, катали детей в колясках, сидели на лавочках в парке, лежали на траве и с обожанием смотрели друг другу в глаза. Клянусь, куда бы я ни пошла, меня окружали образцы блаженно влюбленных, настоящая идиллия!

И я не могла не вспоминать свою любовную неудачу снова и снова. Столько сладких воспоминаний — первая встреча с Питером, стоящим на пороге, наши экскурсии по Лондону, в Вестминстер и на Биг-Бен, потрясающий вечер в Ковент-Гардене…

А поцелуй! Вполне вероятно, что это был самый запоминающийся поцелуй в истории, — в моей жизни точно.

Я столько эмоций вложила в свое общение с Питером (по кличке Патрик)! И отчасти я сожалею, что он сказал мне правду в субботнее утро. Я уже так настроилась радоваться жизни — спортивный автомобиль, красивые английские деревни, ночь в гостинице Корнуолла с мужчиной моей мечты.

Если бы только…

Нереализованный потенциал упущенного уик-энда в Корнуолле преследует меня, как мелодия, которую я не могу выбросить из головы.

Вопрос, который мучает меня больше всего: почему он решил признаться мне в том, кем является, именно перед поездкой в Корнуолл? Почему не сказал об этом до того, как меня поцеловал?

Мне нужно успокоиться.

Мне также следует помнить, что я отлично проводила время в Лондоне до тех пор, пока на пороге моего дома не объявился высокий, темноволосый и удивительно красивый мужчина. И я могу снова весело проводить время в Лондоне. Просто не хочу, чтобы к моему будущему веселому времяпровождению Патрик имел какое-то отношение. Он рыцарь, чьи доспехи больше не сияют, они серьезно испачканы и помяты.

Патрик предупреждал меня о том, что дорогой костюм и характерная для воспитанного человека речь не делают мужчину джентльменом, а я все равно попалась в ловушку.

Буду честной — настоящий джентльмен никогда не станет лгать! Даже если он старается делать это во благо.

Верно?

Из дневника Патрика, 2 июня

Уже три дня, как я вернулся в Австралию, но по-прежнему не пишу Молли. Уверен, что любое мое слово ее только расстроит. Учитывая отказ принять цветы, я — персона нон грата.

Уверен, что именно я (как обидчик) должен сделать первый шаг к примирению. Я сомневаюсь, что и Молли, и я будем радоваться оставшимся дням отпуска, если продолжится наше неловкое молчание.

Может быть, мне снова попросить прощения? Сказать обо всем напрямую?

Есть ли достойное оправдание тому, что я испортил жизнь невероятно счастливой девушке?

Меня не в первый раз в этом обвиняют, но в прошлом я главным образом был виноват в какой-то оплошности (например, отмена свидания в последнюю минуту). На этот раз я умудрился создать идеальное свидание, чтобы потом превратить его в идеальное несчастье.

Когда я собирался лететь в Великобританию, то просто планировал постучать в дверь дома Молли и поздороваться с ней (да, как Патрик, а не Питер!). Но чем меньше времени оставалось до встречи с ней, тем больше я думал о ее мечтах об идеальном свидании. В какой-то непонятный момент объявилась затея с Питером Кингстоном. Но я схватился за эту идею только тогда, когда увидел Молли.

Почему?

Подозреваю, что я пытался защитить себя. Я уже очарован личностью Молли, хотя мы всего лишь переписывались с ней, но я не хотел слишком сильно привязываться. В конце концов, мы обменялись домами на время отпуска, живем в разных концах света, почти на разных планетах.

Мои изначальные мотивы были благородные, как мне кажется. Но я слишком увлекся. Конечно, мне не следовало ее целовать. Мне следовало знать, что эти мягкие, розовые, подвижные губки меня погубят… Несомненно, я должен был знать, что поцелуй с Молли окажется более чем изумительным, и одного поцелуя мне будет недостаточно.