Вера Кауи - Путь к счастью

Мэгги сразу заметила, что в зале собралось больше народу, чем обычно бывает на прослушиваниях.

После того как улегся ажиотаж, произведенный ее внешностью, она поразила собравшихся своей интерпретацией роли. В отличие от многих других актрис, она играла свою героиню без всякого сочувствия. Ее Гедда была мелочна в своих злодеяниях, каждый проблеск эмоции был тщательно отмерен, потому что она неспособна была чувствовать.

Тайлер выбрал для начала одну из труднейших сцен — встречу Гедды с судьей Барком. Барка играл грузный характерный театральный актер, очень авторитетный. Он с большим неудовольствием услышал имя актрисы, которой предстояло пройти испытание. «Она хороша в своих пределах, но здесь-то ей что делать?» — сказал как-то он. Но едва они начали играть, как его скептицизм исчез без следа. Вскоре партнер стал играть во всю силу. Через несколько минут весь зал затаив дыхание следил за тем, как великая актриса раскрывала внутренний мир редкостной стервы.

Следующая сцена была с фру Эльвстед. И эта партнерша была опытной и тонкой актрисой, но ей еще ни разу не приходилось видеть такого греховного огня в глазах Гедды, и она почувствовала, как по ее спине пробежал холодок, когда Мэгги-Гедда коснулась ее волос.

Когда была произнесена последняя реплика, никто не шелохнулся. И только когда Мэгги, выйдя из образа, сказала вежливое «спасибо» актеру и актрисе, которые ей помогали, люди смогли стряхнуть оцепенение и разразились аплодисментами.

Мэгги поклонилась как на спектакле и поискала глазами Тайлера Мейджи. По выражению его лица она поняла, что роль — ее. Только тогда она вздохнула полной грудью, и сердце ее замедлило свое бешеное биение. Но ноги отказывали ей, когда она сходила со сцены, и силы совсем оставляли ее. Еще никогда она так не выкладывалась.

Когда спектакль начали играть в зале Эхмансон, Мэгги превозносили как «подлинную Гедду, которой не под силу справиться со своей жизнью и потому она решает покончить с ней». Полтора месяца спектакль шел с аншлагом, потом с труппой перезаключили контракт еще на полтора месяца, а затем начались гастроли в Нью-Йорке, и Мэгги, блеснув на Бродвее, получила первую в жизни премию «Эмми».

Показав свои сценические возможности и не дожидаясь, пока к ней хлынет поток новых предложений, Мэгги исчезла из виду на целый месяц. Никому не сказавшись, она улизнула в Англию, чтобы навестить мисс Кендал и рассказать ей о своем триумфе, в который ей и самой еще не верилось.

Грейс Кендал постарела, ей уже исполнилось пятьдесят, она была еще больше привязана к матери, которая окончательно впала в старческий маразм. Мягко, но решительно отказалась она от приглашения провести несколько дней в Калифорнии. «Я не могу оставить маму в приюте, даже очень хорошем. Она будет страдать без меня».

— Но вам нужно как следует отдохнуть!

Грейс Кендал выглядела вконец измотанной, высохшей, хотя не желала признавать свое нездоровье и ссылалась на возраст.

— Я очень благодарна тебе за заботу, милая моя Мэгги, но, право же, ты зря беспокоишься. Со мной все в порядке.

— А денег вам хватает? Позвольте мне немножко вам помочь. Я вам стольким обязана! Я зарабатываю сейчас очень хорошо. Не откажите бывшей ученице в такой малости…

Грейс была глубоко тронута. Небольшая помощь была бы очень кстати, теперь она не может позволить себе отказаться от нее из гордости или ложной скромности. Эти деньги пригодятся, чтобы чуть-чуть побаловать маму, да и себе не мешает кое-что купить.

— Буду очень признательна, — просто ответила Грейс. — Я так рада, что ты добилась успеха, которого заслуживаешь. Я читаю все рецензии, которые ты мне присылаешь. Подумать только — ты играешь Гедду Габлер!

— Когда я взялась за роль, мне вспомнилось, как мы с вами ее обсуждали, как пытались понять, что же она за женщина. Это мне здорово помогло. Вы помогли мне добиться успеха, и я хочу, чтобы вы разделили его со мной…

Они как встарь вместе пообедали в Лидсе, беспрерывно болтая, потому что времени опять было в обрез. Потом мисс Кендал села на автобус, Мэгги — в лондонский поезд. Она провела неделю в Лондоне. Многое изменилось здесь за прошедшие семь лет. Греческий ресторанчик назывался теперь «Бургер Кинг», а ночной клуб превратился в секс-шоп. Ей было приятно увидеть огромный плакат, на котором была изображена она сама, он висел возле театра «Одеон» на Лестер-сквер. Каждый вечер она смотрела по спектаклю. Без грима ее никто не узнавал. Только раз ее инкогнито было нарушено. Она выходила из Национального театра, и какой-то молодой человек попросил у нее автограф.

— Автограф? — переспросила Мэгги. — А за кого вы меня принимаете.

— Ясно за кого — за Мэгги Кендал, — уверенно ответил он. — Я бы вас где угодно узнал.

— Тогда прошу вас, не говорите никому, что встретили меня здесь. Я приехала частным порядком. Договорились?

Ее смиренная просьба, сопровождавшаяся трогательной улыбкой, заставили его с готовностью кивнуть. Он был счастлив, что его посвятили в тайну Мэгги Кендал.

Она вернулась в Голливуд отдохнувшая, бодрая, уверенная у том, что ее одиночеству пришел конец. Теперь она была нужна всем.

Начались годы тяжелого бесконечного труда. Ее слава росла. Мэгги Кендал утвердила себя как хорошая актриса, а когда удавалось сыграть нечто близкое по характеру, то даже и великая. Она пробовала себя в разных амплуа, поочередно становясь трагической жертвой, благородной страдалицей, властной роковой женщиной, а то и стопроцентной стервой. Последнее нравилось публике больше всего. «Мэгги-сокрушительница», — назвал ее один критик, и это словечко закрепилось за ней.

Как раз в этот период она снялась в серии картин с очень популярным актером по имени Кори Баннистер, красавцем, чья тонкая и стильная игра отлично контрастировала с ее искрометным даром. Они снимались вместе в картине «Танец вдвоем», после чего были выпущены еще три ленты в этом же духе. Так продолжалось четыре года, финансовая прибыль была колоссальная. Публика обожала их дуэт, в них видели новых Кэри Гранта и Кэтрин Хепберн. Они прекрасно сработались как партнеры, чувствуя каждый шаг и жест друг друга. Полные юмора и живого веселья, мелодрамы с их участием затрагивали и серьезные темы — предательство, измену, развод, пьянство, разрушение личности. В них было много красоты, но была и суровая жизненная правда, ее драматическая противоречивость. Как в натуре самого Кори Баннистера.

Он был живым воплощением раздора между экранным персонажем и реальной личностью. За приятной внешностью, шармом и недюжинным дарованием скрывалась невротичная натура наркомана и пьяницы. Мэгги почувствовала в нем пропащую душу, отсутствие силы духа, страх перед обстоятельствами. Она увидела в нем союзника, ощетинившегося против враждебного мира. Это стало основой их дружбы. Раскусив его характер, она стала покрывать его мелкие грешки и промахи. Когда он являлся на площадку не в форме, она затягивала начало съемок, чтобы дать ему возможность собраться, так что сама приобрела репутацию «трудной», а вовсе не «бедной Кори».