Барбара Виктор - Найди свою любовь

— Пойдемте со мной, — произнес он по-английски с мягким аргентинским акцентом.

Кориандр сразу же узнала профессора экономики. Не дожидаясь ответа, профессор схватил Кориандр за руку и потащил к выходу. Вскоре они оказались на небольшой, мощенной камнем площади перед кафе.

— Вы вся дрожите, — сказал профессор.

Каким-то непостижимым образом именно эта фраза положила начало их отношениям.

Стянув с себя свитер, профессор накинул его на плечи Кориандр.

— Почему вы всегда так далеко сидите на моих лекциях? — спросил он.

— Наверное, потому, что боюсь, что другим не будет за мной видно, — пошутила она, удивленная тем, что профессор вообще ее помнит. И затем добавила, как будто это и так не было видно: — Я ведь высокая.

Профессор улыбнулся.

— Скажите, не будет ли это поводом для международного конфликта, если я приглашу вас в свой кабинет выпить немного мате?

Кориандр удивилась еще больше — оказывается, он знает и это.

— Откуда вы знаете, кто я? — спросила она.

— Все знают, кто вы, — улыбнувшись, ответил профессор. — Такие новости распространяются здесь очень быстро.

Он взглянул прямо в глаза Кориандр.

Неожиданно девушку осенило.

— Значит, они напали на меня из-за отца? — спросила она.

Взяв Кориандр за руку, профессор повел ее в свой кабинет, находившийся в здании факультета общественных дисциплин.

— Просто мы все здесь очень остро реагируем на несправедливость, — сказал он.

Кориандр резко остановилась и взглянула на профессора.

— Но при чем тут я?

— Вы ведь — дочь своего отца.

— А в чем они обвиняют моего отца?

— В попустительстве несправедливости. — Взгляд темных глаз этого человека буквально жег Кориандр. — А вы разве никогда не были фанатично преданны какой-нибудь идее?

Кориандр почувствовала, что краснеет.

— Не уверена, что мои понятия о преданности идее допускают жестокость и насилие, — сказала она.

Шагающий рядом профессор внимательно изучал ее.

— А знаете ли, пожалуй, вас нельзя назвать красивой в обычном смысле этого слова, — вдруг произнес он.

Удивление боролось в Кори с раздражением.

— А какое это имеет отношение ко всему остальному? — недоуменно спросила она.

Ответ профессора Видала и на этот вопрос не грешил избытком логики и здравого смысла.

— Если бы вы не были столь привлекательны, я подошел бы к вам еще месяц назад.

— Я вас не понимаю…

— А так пришлось дожидаться момента, когда вам потребовалась помощь.

— Но откуда вы знали, что такой момент должен наступить? — спросила Кориандр, чувствуя, как у нее невольно перехватывает дыхание.

— Это всего лишь был вопрос времени. Рано или поздно вы попали бы в сложное положение или же оно само нашло бы вас. — Профессор улыбнулся. — Спасая вас от разъяренной толпы, я был уверен тем не менее, что не получу от ворот поворот.

Что-то в словах этого человека коробило Кориандр, как-то странно тревожило, беспокоило ее.

— Означает ли все это, что ваши радикальные взгляды на несправедливость не вполне соответствуют вашей сексуальной ориентации?

На этот раз остановился Дэнни. Восхищенно взглянув на Кориандр, он произнес:

— Браво, сеньорита Виатт. Что ж, возможно, вы не очень красивы, зато определенно умны. — Он снова взял Кориандр за руку. — Хотя не следует особенно удивляться этому факту, если вспомнить, что у вашего отца хватило ума пережить целых три американских правительства.

— Интересно, за какое же из этих правительств мне плюнули сегодня в лицо? — спросила Кориандр, в упор глядя на профессора.

— У нас еще будет время обсудить эти причины, — ответил Дэнни, поправляя свитер на ее плечах.

Кориандр отстранилась.

— То, что только что произошло, нельзя оправдать ничем.

— Если вы не готовы понять, чем вызваны злоба и страх этих людей, то вы никогда не поймете причин происходящего на моей несчастной родине.

— Вся эта сцена была бесполезна и направлена не по адресу. Это ведь никого не помогло спасти…

— Зато это ярко демонстрирует, с какой взрывоопасной ситуацией мы имеем дело.

— А если бы всех этих молодчиков погрузили в машину и отправили в тюрьму?

— Это было бы еще одним проявлением проклятья, тяготеющего над этой страной.

— Нет, — возразила Кориандр. — Это было бы проявлением еще одной чудовищной глупости. Ведь причиной их ареста послужила бы я, а моя вина всего лишь в том, что я — дочь своего отца.

— Какой бы ни была причина, еще несколько невинных жертв исчезли бы в подвалах хунты.

— А вы собираетесь жертвовать человеческими жизнями, чтобы получить доказательства их несправедливости?

— Я не могу диктовать людям, что они должны думать и чувствовать. Я здесь только для того, чтобы поддержать их.

— Видимо, на этом кафе повесят мемориальную доску, а возможно, и улицу назовут в честь сегодняшнего происшествия. А любопытным туристам будут объяснять, что именно здесь плюнули в лицо дочери американского посла и устроили драку, в которую пришлось вмешаться полиции.

— Что ж, это лучше, чем если инцидент останется незамеченным.

— Лучше — спасать реальные человеческие жизни, чем плодить мучеников.

— Чисто американский прагматизм. — Профессора явно забавлял этот спор. — Возможно, вам стоило бы заняться изучением абстракций и символов.

— В смерти нет ничего ни абстрактного, ни символического. Поэтому когда ради абстрактной злости и символического гнева жертвуют человеческими жизнями, это — еще одна победа хунты.

— Тот, кто не принимает активного участия в борьбе, всегда крайне подозрителен. Вы ведь понимаете, что у хунты везде свои шпионы.

— А может, все-таки не стоит считать верность идее генетической чертой, присущей человеку с рождения? — Глаза Кориандр гневно сверкнули.

Профессор посмотрел на нее с молчаливым восхищением.

— И почему вы молчали раньше?

— Вы полагаете, аудитория стала бы аплодировать мне стоя?

Профессор улыбнулся.

— А почему вы ни разу не пришли ко мне? Здесь прекрасно меня знают…

— Но ведь и меня, судя по всему, здесь тоже очень хорошо знают.

— Ничего, сеньорита Кориандр Виатт, — сказал он. — Мы потеряли всего месяц. Месяц из долгой человеческой жизни. Это не такая уж большая потеря.

Итак, этого человека звали Дэнни Видал, и он преподавал экономику в университете Кордовы. Хотя, разумеется, главным занятием Дэнни было свержение хунты. Он был одним из лидеров монтанерос.

Не только во время лекций, но и после них, ораторствуя в каком-нибудь кафе, он бросал вызов и высмеивал своих врагов. Иногда он всячески помогал студентам как можно лучше продемонстрировать полученные знания, но бывало и так, что он доводил их до слез, придираясь к каждому слову в ответе.