Вера Колочкова - Сладкий хлеб мачехи

— Ой, да фиг с ним! Мне кажется, ты и без него прекрасно проживешь.

— Нет, не проживу. Ты знаешь, в наше время успешная, но одинокая бизнес-леди стала символом самой разнесчастной бабы. А я не хочу, не хочу быть таким символом! Я хочу быть счастливой.

— Ой, да где ты таких счастливых видела, скажи? Ты посмотри, что вокруг творится! Как только благополучная замужняя баба начинает успешно заниматься бизнесом, тут же разъяренный супружник ее на место ставит — то недвижимость отнимает, то деньги, то детей… Оно тебе надо?

Прикусив губу, Инга сделала странный жест рукой — будто смахнула слезу со щеки. Вздохнув, помолчала немного, потом, сев поудобнее и выпрямив спину, решительно заговорила:

— Нет, Кирилл. Со мной все будет так, как я этого хочу. Пусть и вопреки. Он мне нужен, понимаешь? Я его не отдам. Не отдам, и все.

Пусть я не умею быть душечкой-лапушкой, пусть я прямая и грубая, но я пойду своим путем. Тоже прямым и грубым. Я ее уберу.

— Как — уберешь? В каком это смысле? — насмешливо распахнул он на нее глаза.

— В простом. Уберу ее, убью двух зайцев. И соперницы не будет, и Вадим автоматически станет вдовцом. Никаких разводов ждать не надо.

Отшатнувшись, Кирилл помотал головой, потом улыбнулся недоверчиво:

— Э, ты чего… Это ты гонишь, да?

— Нет, я не гоню, Кирюша. Я говорю совершенно серьезно. Я сознательно беру на себя такой грех. А уберешь ее ты, Кирюша.

— Я?! В каком это смысле?

— В прямом.

Хмыкнув, он замолчал, с трудом сглотнул и зашелся сухим жестким кашлем, вытаращив на Ингу перепуганные глаза. Потом со свистом вдохнул в себя воздух, проговорил сдавленно:

— Э, нет… Нет, дорогая сестрица, мы так не договаривались! Чтоб я такими делами… Да никогда, слышишь? Иди вон, киллера найми, если так приспичило! А я… Чтобы я… Нет, ты точно с ума сошла! Тебе к врачу надо! Нет, как это тебе в голову пришло…

Инга сидела, не моргая, смотрела спокойно, будто ждала, когда закончится его эмоциональный всплеск. Когда Кирилл снова зашелся сухим кашлем, протянула руку, поколотила его ладонью по спине, потом заботливо заглянула в глаза:

— Ну как, Кирюш, лучше тебе?

Обыденная заботливость вопроса, видимо, совсем доконала его своей циничностью. Несчастное опухшее лицо с проклюнувшейся синевой щетины сползло вниз, глаза из-под домиков бровей смотрели на сестру затравленно, будто она держала дуло пистолета у его виска. И голос прозвучал на жалостливой высокой ноте, как в детстве, когда он выпрашивал у нее прощения за опрокинутый на подол платья стакан с морковным соком.

— Ин, прости… Честное слово, я не смогу! Я не стану этого делать, хоть убей! Ну подумай сама, как я это сделаю? Я от одного вида крови в обморок чуть не падаю… Помнишь, меня за это даже из мединститута поперли? Прямо с первого курса? Ну как же я, Ин…

— Ничего, Кирюша. Это не так страшно, как ты себе представляешь. Представь, что это всего лишь работа. Я понимаю, конечно, что для тебя любая работа неприятна, но что делать… Хоть раз в жизни ты можешь сделать какую-нибудь работу? Так что давай, думай. Шевели мозгами.

— Нет. Нет! — лихорадочно замотал он и без того трясущейся головой. — Нет, я не могу…

— А я говорю, думай! Сказать «нет» легче всего. Включай воображение! Представь, какие ужасные истории с пешеходами на дорогах случаются… Тем более поздним вечером, в темноте. Я так понимаю, наш объект из своего кафе поздно домой возвращается? Вот и думай. У тебя целых три дня есть, пока Вадим в Вене будет. А другого выхода у тебя нет, Кирилл. Я знаю, как тебе деньги нужны. И какие у тебя долги огромные, тоже знаю. И как ты от кредиторов скрываешься. А тут ты разом все проблемы решишь. Может, другой возможности у тебя уже и не будет…

Он набрал в грудь воздуху, собираясь что-то сказать, но вдруг с силой прижал руки к лицу и заскулил, как щенок, жалобно раскачиваясь из стороны в сторону. Инга протянула руку, ласково погладила его по голове, потом притянула ее к своему плечу, начала баюкать, тихо приговаривая:

— Ничего, Кирюш… Все будет хорошо. Ты сейчас успокоишься, придешь в себя, все по деталям продумаешь… Ты же у меня умный, Кирюша. У тебя все, все получится… А я тебе потом сразу денежку дам… Хорошую такую денежку, большую…

Как она не любила эти пятницы! И чего им по пятницам дома не сидится, этим клиентам? Рабочая неделя закончилась, шли бы домой, пироги себе пекли да варили борщи. Нет же, в кафе надо тащиться, сидеть до самого закрытия, накачиваться спиртным и впихивать в себя бог знает что. Так, бывает, по пятницам набегаешься, что ноги домой не несут.

Хотя именно в эту пятницу она и сама себя не узнавала. Порхала по залу, как бабочка, улыбалась всем без разбору. Один дядька из мужской компании, засевшей на весь вечер, даже пытался заигрывать с ней, телефончик требовал. Хороший такой дядька, вполне приличный. Сказал, что она — его идеал, потому что на польскую актрису похожа. Она уж и забывать начала про это сходство, а он напомнил. Надо бы завтра с утра в парикмахерскую сбегать, попросить, чтобы прическу сделали, ту самую, как в том кино. Чтобы волосы до плеч и концами задорно вверх торчали. Вадим приедет, а у нее прическа…

На улице опять моросил мелкий дождь. Вдохнув полную грудь сырого ночного воздуха, она открыла зонт, весело застучала каблуками по асфальту. Странно, но ей впервые не страшно было идти одной по ночным улицам. Интересно даже: вышагиваешь из одного светового фонарного круга, двадцать шагов — и ступаешь в другой. А между ними — блеклая лунная размытость. Редкие окна светятся масляной желтизной. На трассе машины шуршат. И тихо так в городе…

Даже в темную арку она вошла без привычного страха. Правда, шаг все же ускорила — показалось, сзади машина едет. Оглянулась и тут же зажмурилась от брызнувшего в глаза света фар. Вроде обыкновенная ситуация, ничего особенного. Ну, едет сзади машина, и что? Надо прижаться к стене, дать ей дорогу. А тут вдруг сердце зашлось, заколотилось в дурном страхе, и заметалась испуганной ланью, не соображая, что лучше сделать — к стене прижаться спиной или бежать к спасительному выходу. Перепуганное сознание подсказало — бежать!

Она бежала изо всех, казалось, сил, но получалось все равно медленно. Как в дурном сне. Когда знаешь, что надо бежать, а с места сдвинуться не можешь. Машина настигла ее перед самым выходом из арки. Оставалось несколько шагов сделать. Не успела. Удар в спину получился такой сильный, что она его сразу и не почувствовала. Боль пришла уже потом, когда влетела в ствол тополя, и непослушное от боли туловище сползло на землю. На секунду ей показалось, что сознание ушло, что она проваливается куда-то, улетает от боли, от страха… Только странно — глаза почему-то все видят. И ту машину видят. Вот она неуклюже развернулась, но не уезжает, а будто пристраивается бампером в ее сторону. И снова свет фар ослепил ее на секунду. Что это? Что он собирается делать, сидящий за рулем человек? Неужели… ее добить? Нет, нет…