Тимур Кибиров - Лада, или Радость

При встрече с подобным чучелом большинство из нас хмыкнуло бы насмешливо и вообразило бы себе, что сказали бы Эвелина и Арина из “Модного приговора”. А я бы вообще, приняв ее за умалишенную, испуганно отвел бы глаза и ускорил шаг от греха подальше.

А ведь именно так наряжается родная природа в свой радостный брачный период, и мы торчим в пробках со своими мангалами и бутылками, чтобы выбраться на ее не такое уж, прямо скажем, девственное лоно, и именно это, как ни странно, зовется неброской красотой русской весны.

Ну а моим маленьким персонажам никуда для этого и ехать было не надо — вышел со двора, сел на починенную Чебуреком скамеечку и сиди, жмурься, грей на солнышке старенькие косточки или носись как угорелый по свежей, пахучей траве, прыгай в еще ледяную, слепящую воду Медведки и ори во все горло песнь — то ли торжествующей любви, то ли просто радости — как Шиллер с Бетховеном и Тютчев с Митей Карамазовым, да и вся объединенная Европа в придачу:

Хором:

Хором:

Хором:

Хором:

Хором:

Ну вот видите — автор сам не выдержал и присоединил свой сугубо лирический баритон к хору псевдоэпических персонажей.

Да что там Шиллер! День стоял такой теплый, лучисто-золотистый, безмозглый и бездельный, что впору было совсем распуститься и замурлыкать фофановский, осмеянный и позабытый романс:

Это май-баловник, это май-чародей

Веет свежим своим опахалом!

А баловник Жора, повалявшись пару часов на берегу и на солнышке с самодельной удочкой (самодельной в смысле сделанной по его приказу Чебуреком, и сделанной, надо сказать, очень ладно), наскучил безрезультатной рыбной ловлей и отправился искать иных развлечений.

— Что, Жора, на уху-то пригласишь? — беззлобно пошутила разнежившаяся на припеке Александра Егоровна над незадачливым рыбарем.

За Жорой, конечно, не заржавело:

— Лучшая рыба — это колбаса. А лучшая колбаса эт что, Егоровна?

— Где ж мне знать?

— Чулок с деньгами!

Шутка Егоровне понравилась. Она вообще в невинности своей считала Жорика очень остроумным и была уверена, что он, хотя, конечно, и охальник, но в то же время необыкновенно талантливый и оригинальный юморист.

— Ну чо, старая, отмучилась?

— Как так отмучилась? — удивилась баба Шура.

— Да до лета-то осталось с гулькин нос! Скоро и твой мент приедет! Ты из него бабла-то за собаку вытряси!

Как гром среди ясного майского неба, как бетховенское па-па-па-пам!, прозвучали для Егоровны эти слова. Она ведь и думать забыла, что Харчевниковы законные как-никак хозяева ее ненаглядной Ладки. А лето, оно ведь и вправду на носу.

Ничего вслух не ответила Жорику баба Шура. Про себя же твердо и бесповоротно сказала: “Не отдам!”.

И она действительно никому и ни за что не отдаст свою подружку.

Да никто и не попытается их разлучить. Зойка Харчевникова в тот год отправит бедную Лизу на все три смены в какой-то эксклюзивный молодежный лагерь — с изучением основ эффективного менеджмента и английского и немецкого языков, кружками латиноамериканских танцев и танца живота, с конкурсами “мисс-лагерь”, со встречами с героями МЧС, ВДВ и Администрации Президента и многими другими затеями по воспитанию будущей политической и бизнес-элиты и вообще ВИПов, где Лиза мучительно и безнадежно влюбится в вожатого пятого отряда и, кажется, начнет писать стихи.

Ну а никому другому в этой семейке наша заглавная героиня, конечно же, и даром будет не нужна.

Но вообще грядущее лето ознаменуется в Колдунах событиями волнующими и удивительными.

Во-первых: Сапрыкина в августе уедет на Дальний Восток нянчить новых внучат (двойню) от новой снохи, потому что ее сынок, сделавший какую-то головокружительную единоросскую карьеру и бросивший в этой связи старую непрестижную и ненавистную Маргарите Сергевне жену, женится на молоденькой пресс-секретарше. На проводах Сапрыкиной Жора будет бит целых два раза — вначале за приставание к пьяной жене младшего Быка, а в конце за попытку слямзить непочатую бутыль самогона. Впрочем, оба раза не очень больно. Дальнейшая же судьба Жорика замечательна единственно тем, что он при всех стараниях так никогда и не сопьется по-настоящему, видимо, даже для этого ему всегда будет не хватать усидчивости и постоянства.

А вот в жизни Чебурека произойдут изменения прямо-таки невероятные и, можно сказать, сказочные. Однажды его наймут столичные дачники помогать при устройстве грандиозных шашлыков на несколько десятков гостей. Одна же из гостий, одинокая и совсем еще не старая старшая научная сотрудница Института стран Африки и Азии, придет в изумление, услышав Чебуречьи напевы, — никому не ведомый язык окажется тем самым почти исчезнувшим диалектом, изучению которого она отдала свои лучшие годы. Когда же она увидит носителя этого древнего языка, участь ее будет решена, равно как и участь Чебурека. А поскольку дядя пылкой ученой дамы является очень важным эмвэдэшным чином, она сможет выправить своему меджнуну не то что заурядную регистрацию, а настоящий новенький российский паспорт и устроить его куда-то на хорошую зарплату работать консультантом. И однажды он с женой приедет на какой-то ослепительной иномарке навестить своих друзей, привезет Жоре ящик шведской водки “Абсолют” — и с перцем, и лимонную, и еще невесть какую. А Александре Егоровне — угадайте что? Правильно! Те самые туфельки, точь-в-точь, как она мечтала, даже еще прекраснее. Ну и утюг, разумеется.