Кэрол Марш - Золотое утро

— В гостиной дома Кинкайдов.

— Как я очутилась здесь?

— Мы с Рэнди привели тебя.

— Кто-нибудь еще видел?

— Не знаю, — откровенно призналась Кэти и приготовилась встать, чтобы уйти.

Неуклюже поднявшись, Барбара села, схватилась за голову.

— Господи, как ужасно я себя чувствую! — потом почти враждебно посмотрела на Кэти. — А ты что тут делаешь?

— Решила некоторое время посидеть рядом с тобой, — ответила она и поднялась.

— Почему?

— Откровенно говоря, хотелось сбежать с вечеринки. Такое количество народа трудно переносить.

Барбара поморщилась от головной боли и с сарказмом заметила:

— И из-за того, что мой братец стал волочиться за этой Синди Пэк.

— А вот и нет! — горячо возразила Кэти.

— Не переживай! — Барбара устало откинулась на спинку дивана. — Это еще ничего не значит. Просто манера Фиске.

— То, что делает Фиске, меня не касается.

Широко раскрыв глаза, Барбара впервые за вечер серьезно на нее посмотрела:

— Не беспокойся, я никому не выдам твою тайну.

Кэти покраснела:

— Не хочешь вернуться на вечеринку?

— Нет! Не хочу! — И вдруг, словно потеряв контроль над собой, заговорила: — Не хочу возвращаться в коттедж, не хочу возвращаться в Нью-Йорк. Не хочу никого видеть, не хочу ни с кем разговаривать, но больше всего не хочу видеть в их глазах сочувствие, когда они думают про себя: "Вот идет бедная Барбара Дэвидсон, чей муж собирается продать остров".

Пораженная, Кэти вновь опустилась в кресло, а Барбара, немного помолчав, сказала:

— Все думают, что Руфус Кинкайд слишком много пьет и поэтому такой рассеянный. На самом деле это не так. Просто он становится дряхлым и теряет рассудок.

— Барбара! — прервала ее Кэти. — Я не тот человек, кому следует все это рассказывать.

Барбара покрутила на пальце обручальное кольцо и продолжала, словно не слышала этих слов:

— Хэнк обнаружил это несколько месяцев назад, когда решил его навестить. Руфус принял Хэнка за своего сына, который на Мадагаскаре, а мой муж ему подыграл… Но однажды просто положил перед ним бумагу, и Руфус подписал ее, приняв за дополнение к вновь составленному завещанию. На самом деле никакого отношения к завещанию эта бумага не имела — Хэнк подсунул ему договор о согласии Руфуса продать землю Брюсу Ашеру.

— Боже! — Кэти была в шоке. — И Руфус понятия не имеет, что наделал? Это же ужасно!

— Это больше чем ужасно! Это преступление. О Хэнк! — вдруг простонала Барбара и залилась слезами.

Кэти вдруг стало ее безумно жалко. Можно себе представить, какую боль испытывала эта женщина. Любимый человек оказался вором…

Утерев глаза, Барбара принялась умолять:

— Ты ведь никому не скажешь, верно? О Господи! Ты была права. Мне не следовало говорить тебе этого.

Кэти сочувственно произнесла:

— Не сожалей. Тебе необходимо было открыться кому-нибудь.

— Обещай, что никому не скажешь, — попросила Барбара.

— Но люди должны знать, иначе Кинкайду конец. Ты просто не сможешь скрывать того, что сделал Хэнк. Может, тебе стоит рассказать все брату?

— Фиске? Я знаю, он догадывается, что Хэнк вовлечен в темные дела, но не представляет, насколько серьезно. Как ему сказать? Обещай, что разговор останется между нами!

Кэти задумалась. Как она может отказать Фиске в оружии, необходимом для того, чтобы отстоять остров? Несмотря на неоднократные заверения, что будет держаться подальше от острова и его обитателей, она полюбила Кинкайд и его жителей: увлеченного птицами Лауринга, копающуюся в саду Дороти, открывшую талант Тэда Джози и, наконец, Фиске.

— Не могу.

— Пожалуйста, — молила Барбара, — позволь мне самой решить этот вопрос.

Боль в ее глазах вызвала у Кэти сочувствие, она неохотно сдалась:

— Хорошо, обещаю, что никому не скажу, но и ты, в свою очередь, должна пообещать мне.

— Чего ты хочешь?

— Чтобы ты обо всем рассказала Фиске еще до конца недели. Обещаешь?

— Да!

Выйдя из дома на лужайку, где вовсю шли танцы, Кэти оглянулась в поисках знакомых лиц. Вот Джози с Нельсоном, Клэр с Фордом, Диана с Джунно… За столом она увидела Тэда, что-то увлеченно рассказывающего Лизе. Лицо у него раскраснелось, руками брат отчаянно жестикулировал. Не иначе как посвящал собеседницу в одну из своих историй о Максе. Она подумала, не пора ли отвезти его к Нортропам, и тут вздрогнула от знакомого голоса:

— Разрешите вас пригласить?

— Спасибо. Не думаю, что буду сегодня танцевать, — совсем неубедительно ответила она.

— Нет будете!

Фиске твердо взял ее за руку и повел к танцующим, там молча обнял и прижал к себе. Кэти закрыла глаза, опасаясь, что слезы польются по лицу неудержимыми потоками.

Она старалась напомнить себе, что этот мужчина опасен. Он строил планы, не спросив на то ее согласия, заставил ее выйти из себя и вообще променял ее на какую-то Синди Пэк. У них нет ничего общего, кроме Кинкайда. Но сердиться на него не могла. Хотелось поднять голову так, чтобы губы оказались около его губ и чтобы он поцеловал ее, как тогда, в Нью-Йорке.

В танце Фиске незаметно отвел свою партнершу за угол дома, где они оказались в полном одиночестве. Музыка прекратилась, однако Фиске продолжал сжимать Кэти в объятиях.

— А получилось не так уж плохо, верно? — наконец тихо спросил он.

Кэти кивнула. Ей все еще хотелось, чтобы он поцеловал ее, но Фиске не сделал этого. Очень осторожно отпустил, спокойно прислонился к стенке, достал из кармана трубку и закурил.

"Что же случилось с Синди Пэк?" — подумала она.

— Устали?

— Немного.

— Хорошо провели время?

— Да.

— Помнится, раньше вы были гораздо разговорчивее, — в его голосе звучали смешливые нотки.

Кэти ничего не ответила, сорвала листик герани и, смяв его, поднесла к носу.

Некоторое время оба молчали. Потом Фиске сказал:

— Я люблю, когда все островитяне собираются на праздник. В городе мы редко встречаемся. Времени не хватает. Вот когда стану старым, буду жить здесь.

Луна стояла совсем низко над водой, запах самшита смешивался с запахом жимолости, растущей на пригорке за домом. Кэти смотрела на воду. Фиске положил руки ей на плечи. Все поплыло перед ее глазами. В голове творилось что-то невероятное.

Она повернулась лицом к нему:

— Фиске, не надо… Я не могу…

— Можешь…

Он притянул Кэти к себе, крепко обнял и прижался к влажным губам. Не в силах сопротивляться, она ответила на поцелуй.

Дрожащим от волнения голосом Фиске прошептал:

— Я влюбился в тебя, Кэти.

Она вырвалась.

— Это невозможно! Ты не можешь влюбиться в меня.

Фиске схватил ее за руку, не давая ей уйти.

— Господи, ну почему? Почему?

— Этого не может быть. Мы слишком разные. Я не могу бросить…