Франсуаза Бурден - Оковы прошлого

«Мой дорогой Антуан, где бы ты ни был, надеюсь, ты меня слышишь. И когда придет время, снова с улыбкой протянешь мне руку, как в то погожее утро, когда отец привел тебя, дальнего родственника, в наш дом. А ведь мы были предназначены друг для друга, и даже фамилия у нас была одна! Мы встретимся, Антуан, это предначертано. А вот сын наш, должно быть, обретается в других мирах…»

Жо медленно причесывалась, стараясь подавить жалость к самой себе. Ее путь близится к концу, осталось совсем немного, и все-таки нужно уйти с чувством выполненного долга. Чтобы успокоиться, ей достаточно увидеть хотя бы одного из троих мужчин, которых она воспитала. Разумеется, у них свои недостатки и слабости, но она сделала все, чтобы семейная трагедия не отразилась на их жизни.

— Я же не Господь Бог, — сказала Жозефина своему отражению. — Я сделала все, что смогла!

Софи уже и сама была бы рада перестать злиться, но не могла. Она забрала детей из школы, накормила их, помогла сделать уроки, проследила, чтобы они помылись и вовремя поужинали, но внутри у нее все продолжало кипеть.

— Полчаса у телевизора и спать! — непреклонным тоном сказала она Полю и Луи.

У Анны нашлось другое занятие — она исправляла свое письмо к Пер Ноэлю [13] Отец Рождество — французский Дед Мороз. (Примеч. ред.) , выдумывая, какую еще редкостную игрушку добавить к и без того длиннющему списку.

— Наши дети избалованы сверх всякой меры, — бросила Софи, когда Жиль вошел к ней в кухню.

Он только что вернулся и был горд собой — по пути заглянул в рыбную лавку и купил две дюжины устриц.

— Они, конечно, не сравнятся с трувильскими, но у меня все равно слюнки текут! У тебя был хороший день?

— Ужасный. Проще отыскать чашу Грааля, чем пристойное платье для Валентины! И решила проблему, разумеется, Малори. У нее всегда найдется идеальная вещичка, это правда, но зачем было таскать нас полдня по бутикам своих приятельниц? Как по мне, в некоторых платьях Валентина выглядела как путало!

— Неужели? А ведь она неплохо сложена…

Гнев Софи вспыхнул с новой силой, и она уставилась на мужа.

— Ты у нас эксперт… Мужчины не видят ничего кроме задниц и грудей, все это знают!

Он пожал плечами и попробовал устрицу.

— С каких это пор у нас едят над мойкой? — зло осведомилась Софи. — Пока я накрою на стол, пойди уложи детей спать.

Она достала две тарелки, лимон, бутылку белого вина. Наряд, предложенный Малори, — увы! — был великолепен. Софи не смогла сделать вид, что ей не нравится, хотя и очень хотела бы. Платье само по себе было красивое, но со спенсером превращалось в наряд для принцессы, не больше и не меньше. Валентина вышла из примерочной без макияжа и босиком, придерживая рукой длинные волосы, но даже в таком виде она могла бы украсить собой обложку любого модного издания. С содроганием сердца Софи представила ее в объятиях Альбана, и яд ревности моментально разлился по венам.

Мысли об Альбане сводили ее с ума, но она знала, что шансы у нее нулевые. Их просто нет! Если бы речь шла о ком-то другом, она бы, не сомневаясь ни секунды, поставила под угрозу статус замужней дамы и матери семейства. С другим она бы уже давно закрутила тайный роман и, может, даже ушла бы от Жиля. Но Альбан, к несчастью, ее деверь, и даже в самом сумасшедшем сценарии он не стал бы ее любовником. Влюбленность — состояние одновременно мучительное и сладкое — в ее случае вела в никуда. Валентина не была ее соперницей, ведь между Софи и Альбаном ничего не было. Альбан был для нее тайной мечтой, фантазией, каждый вечер возникавшей в ее мыслях и, в зависимости от настроения, помогавшей заснуть или прогонявшей всякий сон.

— Ты до сих пор думаешь о том платье? — вернувшись, спросил Жиль. — Стоило из-за этого расстраиваться!

К счастью для себя, Жиль понятия не имел, о чем думает его жена.

— Попроси Малори подобрать наряд и для тебя и забудь об этом, — предложил он.

На этот раз Софи посмотрела на него с нежностью. Жиль всегда был предупредительным супругом, прощал ей капризы и баловал так же, как и детей. Его мания за что-нибудь заплатить в этом случае играла ей на руку.

—А ты, дорогой? Тебе нужно купить новый костюм. На носу Рождество, ну, и свадьба твоего брата…

— Я уже заказал целых два, — непринужденным тоном перебил ее Жиль.

В голове Софи прозвенел тревожный звоночек. Жиль редко покупал одежду, не посоветовавшись с ней, а рубашки и галстуки она всегда выбирала ему сама. Да и к портному он без нее раньше никогда не ходил.

— Правильно сделал. Какие выбрал цвета?

— Серый и синий. Еще я заказал пальто. Из верблюжьей шерсти, очень элегантное.

Смакуя вино, Софи внимательно смотрела на мужа. А что, если он, как и она, мечтает о ком-то другом? Жиль, конечно, не такой красавчик, как Альбан, у него появилась лысина и наметилось небольшое брюшко, но он еще вполне может кому-нибудь понравиться. Ему всего сорок два, он блестящий адвокат, и вокруг него вьется немало дам. Почему бы Жилю не заинтересоваться одной из клиенток, своей секретаршей или случайной знакомой? И потом, в последнее время он стал рассеянным, чаще ворчит…

— Постой, — с чарующей улыбкой обратилась Софи к мужу, — я порежу немного шалота и полью его уксусом. Я знаю, ты обожаешь устрицы с шалотом!

Софи встала и, проходя мимо, погладила мужа по затылку. Когда Жиль обернулся, удивленный столь чувственным прикосновением, она не стала упускать возможность и поцеловала его.

— Впереди череда праздников, но я была бы рада, если бы мы устроили себе романтический ужин…

Он улыбнулся в ответ, но даже не попытался ее обнять. Похоже, все гораздо серьезнее, чем она ожидала. Что, если у Жиля уже есть любовница, связь на стороне? Что, если кризис среднего возраста толкнет его в объятия очень молодой женщины? Что, если, пока Софи впустую мечтала об Альбане, ее муж увлекся другой?

—Что тебе подарить на Рождество? — спросил он, протягивая руку к блюду с устрицами.

— Сюрприз! Ты преподносишь их мастерски.

Софи села ему на колени и обняла за шею. Устрицы могут подождать на своей «постели» из колотого льда. Сейчас для Софи важнее всего убедиться, что ее муж по-прежнему ее любит и их супружескому счастью ничто не угрожает.

Альбан и Коляʹ, как примерные школьники, сидели на церковной скамье. Прямо напротив них, на скамеечке для коленопреклонений устроился отец Эрик Ватье — шестидесятилетний мужчина с живым лицом, резкими движениями и зычным голосом. В руке его была найденная Альбаном открытка. Он внимательно выслушал братьев.

— Да, я помню этого господина, — сказал отец Эрик. — Такие фамилии, как ваша, не забываются! Антуан Эсперандье…

Опустив глаза, священник шепотом прочел несколько фраз, написанных им двадцать пять лет назад, потом поднял голову. Взгляд его скользнул по лицам Альбана и Коля и переместился на витражное стекло.