Александра Торн - Драгоценный дар

— Конечно, бывают, — заметила Белла с восхитительным хладнокровием, — и кто может лучше нашего Герберта снова восстановить обезображенное лицо?

Пич с трудом удалось улыбнуться родителям. Но про себя она взмолилась богу тенниса, чтобы Герберт сегодня продул с самым позорным счетом.

Пич вынуждена была отдать должное месье Арману: он, безусловно, умел устраивать аукционы. Оранжерея размером шестьдесят на тридцать футов, выходящая окнами в сад, которая раньше служила местом проведения официальных балов, благотворительных завтраков и многолюдных политических сборищ, была заполнена покупателями. Полог из дубовых ветвей, колышущийся над стеклянной крышей, бросал на лица кружевные тени. Воздух был наполнен крепким ароматом мускуса от распаренных тел и дорогих духов.

Красная ковровая дорожка, расстеленная в центре, придавала всему происходящему величие королевского приема. По обе стороны от нее протянулись ряды стульев и кресел. Коллекционеры всех мастей — торговцы предметами искусства, антиквары, директора музеев и их представители — заполняли эти ряды вперемешку с элитой Хьюстона. Торги шли так оживленно, что под тонкими усиками Армана прочно обосновалась довольная улыбка.

Он царил на возвышении, дирижировал, отвечая на гримасы, кивки и прочие загадочные жесты, поднимавшие ставки. Отец и мать Пич расхаживали в толпе во время перерывов и вели себя как гордые хозяин с хозяйкой. Глядя на них, не скажешь, что они все потеряли.

Пич изо всех сил старалась следовать их примеру — но ее бесила эта стая стервятников с острыми когтями, дерущихся за сокровища ее родителей. Хотя с ее лица не сходила улыбка, из глубины души рвался отчаянный крик от несправедливости всего происходящего.

Еще больнее было вспоминать то, что произошло за завтраком всего несколько часов назад. Какой бы несчастной в личной жизни она себя ни чувствовала, она никогда бы не попросила Герберта о разводе. В отличие от подруг она не выплескивала свои беды на кушетке у психоаналитика. Она просто терпела в надежде, что это пройдет.

Какой же она была идиоткой! Ее кулаки сжались при мысли о Герберте. Вероятно, он в эту минуту как раз засовывает силиконовый мешок, наполненный соляным раствором, в чью-нибудь дряблую грудь. Она вдруг вспомнила, какое у него напряженное лицо во время операции — или во время занятий сексом, — словно он рассматривал оба эти процесса как неизбежное зло на его пути к достижению «американской мечты».

Любил ли ее когда-нибудь Герберт?

Хотя он буквально сбил ее с ног, словно снежная лавина, когда она, наивная девчонка-первокурсница, познакомилась с ним на вечеринке университетского женского клуба в «Олд мисс», не настолько она была глупа, чтобы не понимать, как много выигрывает Герберт от их брака.

Но она тогда влюбилась без памяти. Еще бы! Ее выделили среди всех этих красоток соучениц. О большем она и мечтать не могла.

Из этого самого дома она переехала в дом мужа, проучившись в колледже всего год. Отказ от диплома журналиста казался ей пустячной жертвой по сравнению с возможностью выйти замуж за мужчину ее мечты.

Что бы она теперь ни думала о Герберте, он был хорошим отцом, напомнила себе Пич. Ей нужно следить за каждым своим словом, чтобы ее нынешняя горечь не оставила даже малейшей царапины на любви близнецов к отцу.

По крайней мере она не согласилась на операцию по подтяжке лица, хотя Герберт и настаивал. Он воспользовался ее молодостью, отнял у нее возможность получить образование и разрушил веру в себя. Слава Богу, она не дала ему изменить свое лицо.

Как там говорится в пословице насчет того, что в двадцать лет у тебя то лицо, с которым ты родился, а в сорок — то, которое ты заслужил? Свое лицо она точно заслужила, черт возьми!

Ее размышления прервал поднявшийся шум. Со своего места в последнем ряду она не видела, что происходит. Пич поднялась. Человек десять столпились на ковре, в центре зала.

— Леди и джентльмены, — кричал месье Арман, возбужденно размахивая руками.

Что могло стрястись, недоумевала Пич, торопливо пробираясь к проходу. Внезапно толпа расступилась и открыла ее взгляду лежащего на полу человека. Ее мать стояла на коленях и поддерживала его голову, Пич услышала сдавленное рыдание и только потом поняла, что этот звук вырвался у нее самой.

Лежащий человек был ее отцом.

Его кожа приобрела сероватый оттенок, глаза закатились, и он стонал от боли. Сначала Пич бросилась к нему, потом развернулась, кинулась к своему месту, где лежала ее сумочка, и достала из нее сотовый телефон. Дрожащими пальцами набрала 911.

Позже, вспоминая тот день, она не смогла вспомнить, как звонила, объясняла, что произошло, диктовала адрес родителей. Следующий сохранившийся в памяти момент — как она проталкивается сквозь плотную толпу и опускается на колени возле Блэкджека.

— Отойдите! — кричит она глазеющим на него людям. — Отцу необходим воздух.

Арман стоял в нескольких шагах и ломал руки.

— Уберите отсюда этих людей, — приказала она ему звенящим голосом.

Пока Арман и его помощники выпроваживали людей из оранжереи, Белла и Пич развязали галстук Блэкджека и расстегнули воротничок. Пич сняла свой жакет, свернула его и подложила ему под голову.

Больше она ничего не могла сделать, если только — упаси Боже — не остановится сердце. Пич знала, как делать массаж сердца и искусственное дыхание. Герберт настоял, чтобы она научилась этому, когда близнецы были еще маленькими. По крайней мере за это ей следует его поблагодарить.

— Все будет хорошо, дорогой, — сказала Белла нежно, затем повернулась к Пич: — Он жаловался на изжогу за завтраком. А потом ему стало плохо. Неужели он отравился? Не понимаю, как это могло случиться?

Зато Пич понимала. Сердечный приступ легко принять за отравление. Она взяла руку отца и попыталась нащупать пульс. Ее рука так тряслась, что она целую минуту не могла его найти. Сердце у Пич оборвалось, когда она почувствовала еле ощутимое, неровное биение пульса.

— Я позвонила в «Службу спасения», — сказала она Белле. — Они приедут с минуты на минуту.

Белла откинула волосы с влажного от пота лба Блэкджека.

— Как ты, дорогой? Что-нибудь нужно?

— Господи, как больно! — простонал Блэкджек.

Белла чуть не плакала.

— Не понимаю. В прошлом году твой отец прошел медицинское обследование. Его здоровье было в полном порядке.

В прошлом году его не травили со всех сторон, как дикого зверя, с болью подумала Пич.

— Уверена, все будет хорошо.

Молитвы Пич возносились к небу. А мысли оставались на земле, с человеком, распростертым у ее ног. «Не умирай, пожалуйста, не умирай! Не оставляй меня, папочка!» — вопил голос внутри нее. Крик нарастал, и в конце концов она поняла, что это завывает сирена «скорой помощи».