Барбара Брэдфорд - Еще один шанс

После минутного колебания он наконец ответил:

— Время, которое мне придется потратить. Я не могу пренебречь ради этого своим бизнесом.

— Никто из нас не может, — заметила Мэгги. — Полно вам, Джейк. Посмотрите на меня. И для меня это задача не из легких, но я люблю преодолевать трудности. Ну же, решайтесь, Джейк! — И, не дожидаясь ответа, добавила: — Как бы то ни было, нам, думаю, будет очень интересно.

Неожиданно для себя самого Джейк согласился. «Господи, что я делаю, зачем мне эта обуза», — подумал он. И на всякий случай уточнил:

— Если я не потяну, если это будет мешать моей работе, мне придется уйти. Вы это понимаете? Мне хотелось бы честно предупредить вас, Саманта.

— Разумеется, Джейк. Значит, договорились! — подытожила она.

— Так что мы решаем со следующей встречей? — спросила Мэгги. — Вам удобнее в пятницу или в субботу?

— В субботу было бы лучше. В пятницу я работаю допоздна, а в субботу только в первой половине дня. Можем мы встретиться в субботу после обеда? Ближе к вечеру?

— Отлично! — согласилась Мэгги.

— Значит, договорились! — воскликнула Саманта неожиданно взволнованным голосом. — У нас будет великолепная команда! Вам понравится, Джейк, вот увидите. Это будет потрясающий опыт. Мне очень понравилась ваша идея освещения. По-моему, можно сказать, что проект освещения в целом уже готов.

— Я рад слышать это, — ответил Джейк, пытаясь скрыть удовольствие от ее похвалы. — Я всегда считал пьесу очень сильной.

— И в каком-то смысле жутковатой. Ведь там все основано на лжи. Ужасно, что людям приходится лгать, ужасно то, к чему приводит ложь, — вставила Мэгги.

Когда Джейк вернулся к себе, было без малого девять. Он прошел на кухню, открыл холодильник и, достав холодное пиво, понял, что ужасно проголодался.

Сделав несколько глотков, он прошел в гостиную, повесил пиджак на спинку стула и вернулся на кухню. Джейк открыл две банки консервов — говядины и маринованных овощей — и приготовил себе бутерброд.

Потом поставил поднос с едой на кофейный столик в гостиной, устроился в кресле, взял пульт и включил телевизор. Глядя на экран, он ел бутерброд и запивал его пивом. Однако его мысли были далеко от телепередачи.

Они были заняты театром, пьесой Миллера и двумя женщинами, с которыми он недавно расстался. Будучи полной противоположностью друг другу, они обе были очень славные и очень ему понравились. Потому он и дал уговорить себя участвовать в спектакле. Однако сейчас Джейк уже жалел об этом. Его поступок шел вразрез со здравым смыслом, и Джейку казалось, что игра вряд ли будет стоить свеч. «Как я мог на это поддаться?» — вновь и вновь спрашивал он себя.

Внезапно разозлившись на весь белый свет, Джейк выключил телевизор и откинулся на спинку кресла, время от времени прикладываясь к пиву.

Ему не сиделось на месте, он подошел к окну и стал смотреть на зимнее небо. Интересно, какая она, Мэгги Соррел, думал он. Но вряд ли он когда-нибудь узнает это. Ведь чтобы хорошенько понять человека, его надо узнать достаточно близко. А такой возможности у него не будет.

Мэгги Соррел вдруг проснулась словно от резкого толчка. Включив ночник, она взглянула на будильник. Половина четвертого.

Разочарованно вздохнув, она выключила свет, скользнула под одеяло и попыталась заснуть. Ее мысленный взор обратился к дизайну гостиной и библиотеки в доме ее клиента в Роксбери. Образцы тканей и ковров, цвета и краски, предметы деревянной мебели крутились у нее в голове.

Наконец она сдалась, признав, что не в состоянии составить целостную картину. Джейк Кэнтрел то и дело вторгался в ее мысли. Было в нем что-то чрезвычайно притягательное, волнующее, уже не говоря о том, что просто красавец. Но явно он сам не сознает этого. Тут она вспомнила его глаза и затаившуюся в них грусть. Интересно, какая драма произошла в его жизни.

Очевидно, Джейку Кэнтрелу довелось испытать душевную боль. Мэгги слишком хорошо знала этот взгляд. Она называла его взглядом из пробитой оболочки.

Его искалечила какая-то женщина, скорее всего это так. Мэгги вздохнула. Женщины. Мужчины. Какие чудовищные вещи они творят друг с другом, полагая, что делают это во имя любви. Уж она-то знает, ей довелось пережить подобное.

Майк Соррел уничтожил ее — он мог с таким же успехом всадить в нее нож. Впрочем, он убивал ее душу в течение многих лет.

С момента трагедии прошло два года, но воспоминания были по-прежнему свежи. И хотя боль, казалось бы, утихла, наступали моменты, когда она накатывала с такой силой, что застигала Мэгги врасплох. Мэгги изо всех сил постаралась отогнать тяжелые воспоминания, но они, похоже, не собирались отступать.

«В следующем месяце мне исполнится сорок четыре года, — подумала Мэгги. — Сорок четыре». Это казалось немыслимым. Время неслось со скоростью света. Куда делись все эти годы? Что ж, ответ известен. Их поглотил Майк Соррел. Большую часть своей жизни Мэгги посвятила Майку Уильяму Соррелу, адвокату по профессии, и двум их детям-близнецам, Ханне и Питеру, ныне студентам университета. Им скоро исполнится двадцать один год.

Все трое исчезли из ее жизни, и она научилась жить без них, хотя мысли о детях по-прежнему причиняли ей боль. Они заняли сторону отца, несмотря на то, что Мэгги была ни в чем не виновата. Виноват был он. Но у него были деньги, и это, безусловно, сыграло решающую роль.

Ужасно осознавать, что твои дети жадны, алчны и эгоистичны, несмотря на то, что ты старалась воспитывать их как подобает, растила из них добрых, хороших людей, вкладывала в них истинные ценности. Но факт остается фактом. В воспитании своих детей Мэгги потерпела фиаско.

Встав на сторону отца, они сломали в ней что-то очень важное. Она их родила, вырастила, забывая о себе, ухаживала за ними, когда они болели. Она всегда была рядом, ведя их по жизни. То, что они сделали, было чудовищно. Они швырнули ей в лицо всю ее заботу. Швырнули ее любовь, как будто она ничего для них не значила.

В определенном смысле их хладнокровное предательство нанесло ей больший урон, чем отвратительная измена Майка. Он бросил ее, сорокадвухлетнюю, ради молоденькой женщины, которой было двадцать семь и которая работала адвокатом в одной чикагской юридической фирме.

«Но я все же вынесла все это, — напомнила себе Мэгги, — и выжила, главным образом, благодаря Саманте».

Именно Саманта оказалась рядом два года назад в тот ужасный майский день, день ее рождения, который, как она понимала, ей предстояло праздновать в одиночестве. Ханна и Питер учились в Северо-западном университете и были слишком заняты своей жизнью для того, чтобы вспомнить про мамин день рождения. А их отец уехал в то утро в командировку, даже не поздравив ее. Он просто забыл.