Иосиф Гольман - Не бойся, я рядом

– Умерла?

– Не знаю. Не осмелился спрашивать потом. Меня другое поразило. Она была без сознания, лежала на полу в луже крови, а лицо красивое – спокойное и даже чуть радостное. Избавилась от своих монстров. Представляете, как же ей тогда было плохо?

– Представляю, – усмехнулся Парамонов.

– Как-то у нас не очень здорово получается, – спохватился врач. – Смешение ролей лечению вряд ли поможет. Может, перейдем прямо к вашим проблемам?

– Я тут кое-что набросал, – сказал Олег, передавая доктору свое «домашнее задание».

Тот углубился в чтение.

– Ну, чего-то в этом роде я и ожидал, – наконец сказал доктор. – Кстати, очень хорошие описания. Про беллетристику-то Владимир Никитич весьма точно подметил.

– И каков диагноз? – волнуясь, спросил Парамонов.

– Диагноз в этой профессии – необычная штука, – спокойно ответил Лазман. – Похоже, сейчас опять придется вернуться, – как вы говорите, – в «научпоп», а то вам трудно будет разобраться с моими ответами.

– Давайте вернемся. – Олег все же волновался и хотел бы скорейшего оглашения «вердикта», но рефлекс журналиста взял верх.

– Из истории вопроса. Простите, но начну не с античных времен, а сразу с девятнадцатого столетия.

Врачи пытались, в меру тогдашних возможностей, найти закономерности в психических заболеваниях и вычленить отдельные болезни. Это нормальный ход развития медицины. Но в нашем подразделе, при таком – нозологическом – подходе, их ждали большие трудности. Скажем, маниакально-депрессивный психоз и шизофрения – совсем разные заболевания, даже в то время неплохо, по крайней мере, внешне, изученные. Однако депрессивные проявления в обоих случаях могут быть весьма схожими. А сегодня, когда есть эффективные антидепрессанты, мы знаем, что они помогут и там, и там.

Получается, что болезни разные, а симптомы схожи. И лечение, выбранное по этим симптомам-мишеням, тоже схожее.

– А так разве не везде?

– Не везде. Скажем, при диабете кома – очень опасное состояние – может наступить как при нехватке сахара в крови, так и при избытке. Лечение, соответственно, противоположное.

– Значит, в психиатрии не верен нозологический подход? – сделал вывод Парамонов.

– Не всеобъемлющ, я бы сказал, – уточнил Лазман. – И вводится новая попытка классификации – по синдромам.

– А чем отличается симптом от синдрома?

– Синдром – это комплекс симптомов. К тому же учитывающий динамику их изменения. Казалось бы, вот оно, решение. И опять нет. Отдельные-то, теперь уже отлично изученные болезни никто не отменил.

Плюс – возможность бесконечных вариаций в классификации заболеваний, потому что они редко протекают точно по шаблону.

Плюс – частое наличие двух или даже нескольких заболеваний у одного и того же больного.

Плюс – огромное количество пограничных состояний и пересечений. Я вас не утомил?

– Нет, мне интересно.

– Плюс – как бы «открытие» все новых и новых расстройств.

– Почему – как бы?

– Ну, например, горе и скорбь.

– Это тоже заболевания?

– А почему нет? Есть симптоматика, есть функциональные изменения – много людей умерло именно от горя, есть методика лечения, в том числе – медикаментозного. Есть, как правило, и причина, в данном случае внешняя. Так чем же это заболевание отличается, скажем, от травмы? Только тем, что там – засветили в лоб кирпичом, а здесь – ну, допустим, изменой или утратой близкого человека.

Так что горе и скорбь – официально признанные психические расстройства, они входят в международный классификатор болезней.

Возвращаясь к вашим проблемам, это означает, что у вас имеется несколько очевидных для меня расстройств. А лечить, – конечно, после дополнительных с вами бесед, – я намерен прежде всего депрессию, особенно ее тревожную составляющую. Хотя отдельно тревожное расстройство тоже есть в упомянутом мной классификаторе. Я думаю, что подлечим депрессию – подрассосется и остальное.

– А еще что у меня есть? – улыбнулся Парамонов.

– Обсессии есть – навязчивые мысли, от которых не можете освободиться. Хотя остаетесь к ним критичными. Компульсии, возможно, есть.

– Это что за фрукт?

– Действия, которыми как бы защищаются от неприятных навязчивых мыслей.

Думаю, что и суицидальные настроения у вас тоже имеются, – после секундного размышления добавил врач.

Лазман здесь не кривил душой.

Даже если бы он не получил информацию от Татьяны – невелика сложность выявить у нелеченого больного с большой депрессией тревожного толка усталость от такой жизни. Глубина суицидальных настроений – это уже следующий вопрос. Но, как правило, они имеются.

А Парамонов в очередной раз пребывал в шоке от откровений доктора. У него появилось ощущение, что он – открытая книга, которую улыбчивый доктор с удовольствием читает. Кстати, ощущение, что он – книга, это что? Какого рода расстройство?

– А теперь займемся делом, – уже деловито как-то сказал Лазман. – Я бы еще вас послушал, свободный рассказ о том, как вы живете и что вы чувствуете. Желательно с детства. Потом с опросниками поработаем и с тестами.

Думаю, и небольшой психотерапевтический сеанс не помешает, благо нас с вами отсюда никто не гонит. А на прощанье я выпишу вам первые препараты. Как вам такой план?

– Я не против, – сказал Парамонов.

Он действительно был не против.

Он просто очень устал от своих ощущений. Очень.

Он даже стихотворение вчера написал на эту тему.

Устал бояться и бороться. И особенно утомляла его – он сейчас это точно понимает – борьба в одиночку.

А тут сразу двое предложили помощь. И Ольга, о которой сейчас так тепло подумалось.

И этот разговорчивый, улыбчивый, но при этом явно умный и умелый врач.

Может, и в самом деле помощь придет?

Ольгу Будину действительно напрягало осознание материального «величия» ее ненаглядного.

Нет, не то чтобы она никогда не мечтала о встрече с принцем.

Чтобы красивый, молодой, умный, добрый – и полцарства в придачу.

Мечтала.

Но давно это было.

Сейчас ей больше всего хотелось простой, спокойной и размеренной жизни с человеком, которого она многие годы – и тоже спокойно, без надрыва – любила. А потому его апартаменты, дачи и раритетные «Волги» могли быть только помехой – если не он сам, то найдутся другие умники, которые усмотрят в Ольгиных планах покушение на его финансовое благополучие.