Катажина Грохоля - Я вам покажу!

Он взял наши бокалы и снова наполнил их доверху, а у меня все закружилось перед глазами, как будто бы я неслась на карусели. Впервые после того письма мне сделалось так легко.

– Дорогая, я же говорил тебе, что буду счастлив, если ребенок будет здоровый… а родится мальчик или девочка… мне действительно все равно.

– А может, Бася? – успокоилась Реня.

Я выпила залпом стакан, и жизнь показалась мне намного проще. Всего лишь пару недель. Время так быстро летит! И глазом моргнуть не успеешь, как будет апрель.

– Бася мужественная, – согласилась Уля, – как Бася Володыевская [33].

– Учитывая, что до замужества у нее была другая фамилия, – пояснила я. – Не Володыевская, а Езерковская.

– Но имя-то было то же самое, – метнула на меня ехидный взгляд Уля.

– Имя – да, а фамилия – нет.

– Мы же не фамилию выбираем, – мягко объяснила мне Уля.

– А откуда ты знаешь, что будет девочка? Девушки, а как вы себя чувствовали во время беременности? – Ренькин муж с неподдельным интересом посмотрел на нас. – Что вы ели? Больше острого или больше сладкого?

Мне и не вспомнить, что я ела почти двадцать лет назад. Селедку, наверное, но зато в сладком виде. А это острая или сладкая еда? У Ули тоже одни дочери, совсем как у меня; у меня тоже одни дочери, только в единственном числе, а у Ули в двойственном. Коктейль умопомрачительно хорош, Ренин муж очень внимательно вглядывался в нас.

–Ну?

– Я, по-моему, ела смалец [34], больше всего любила смалец с лучком, но при этом со сладкими яблоками… – с трудом произнесла Уля. – И соленые огурцы… но только в самом начале. Правда, творожный пирог тоже неплохо у меня шел…

– И родила дочерей… – прошептал Ренькин муж. А потом Реньке: – Ты тоже любишь пирожные… это к дочери… Бася? А может, что-нибудь пооригинальнее? Бланка? Клаудина? Мартина? А ты что ела? – Это уже мне.

– Селедку, – ответила я и расхохоталась. – Много селедки, но в сладком виде…

– Если селедка – то парень! – оживился будущий отец и опять схватил наши стаканы. – Значит, будет мальчик, потому что Реню все время тянет на китайскую кухню!

Я не стала напоминать, что у меня после этой селедки родилась дочь – так они оба обрадовались. Мы снова чокнулись. Ренькин муж принес календарь.

– Это будет необычный ребенок, необычный, и у него должно быть необычное имя, – гордо заявил он. – Вы правы!

Ничего подобного мы не говорили, но дружно закивали.

Ренькина собака просто на глазах уменьшилась и уже нисколько не казалась страшной.

– Лукаш, – предложила я. – Красивое имя.

Не стала говорить им, что самое красивое имя – Адам. Пусть Адамов не будет слишком много.

– А у меня был один знакомый Лукаш, и он был даже очень несимпатичный. Бросил жену. Знаешь, о ком я говорю? – Уля посмотрела на меня, а я не могла взять в толк, кого она имела в виду, но что же странного в том, что какой-то Лукаш когда-то бросил какую-то там жену?..

– Луций, Луций [35], – повторяла Ренька.

– Лукаш, – напомнила я, – я сказала – Лукаш, не Луций, а Лукаш.

– Акций, – опрометчиво вставила Уля. У нее слегка затуманился взгляд.

– Отлично! – крикнул Ренькин муж. – Акций – необычное имя! А для девочки…

– Акция. – У меня немного заплетался язык, и я расхохоталась.

– Акция – нет, но это уже неплохо, мы на правильном пути… ну?

Ренька напряженно всматривалась в нас.

– Александра? – неуверенно предложила Уля.

– Якубовская [36]! – обрадовалась я.

– Э-э-э! – Ренин супруг презрительно махнул рукой. – Посмотрим дальше… – Он начал листать календарь. – Я так рад, что мы с вами вместе выбираем имя, потому что с золотцем мы уже пару раз поссорились, а теперь, похоже, благодаря вам придем к какому-нибудь консенсусу…

– Мне надо уже идти, – решила я претворить в жизнь довольно смелый проект и заметила, что Уля была не против.

– Ну тогда на посошок! – крикнул Ренькин муж. – Чтобы нам лучше думалось!

Уля потянулась за стаканом. Боюсь, завтра мне грозит жуткий отходняк, но я тоже взяла свой стакан, потому что жизнь так прекрасна, когда выбираешь имя для ребенка, а бокал непрерывно наполняется и наполняется.

– Анна, Марта, Катажина, Юзефина… – Уля смаковала содержимое стакана.

– Марта когда-то увела у Кинги мужа, помнишь, сучка еще та! – Я вдруг вспомнила, как страдала Кинга, и мне перестало нравиться имя Марта.

– Но ты ведь дружишь с Мартой… ну… с той… ты с ней училась в одной школе. – Уля – моя память, и я ей благодарна за это.

– Марта! Конечно! Совсем забыла! Но это другая Марта! Марта – отличная девушка! – быстро исправилась я. – Но можно назвать Боженой, Ядвигой.

– Боженой – нет. Божена когда-то надула меня с подвесной полкой к буфету, – нахмурилась Уля. – Сказала нам, что в ней нет жучка, и мы с Кшисем на себе волокли эту полку, а потом оказалось, что она вся изъедена короедом.

– А Ядвига? – спросила я с любопытством.

– А Ядвига умерла молодой и лежит в Вавеле [37]. Лучше не брать имена тех, кто рано умер, – с серьезным видом сказала Уля.

Реня и ее супруг посмотрели на нас с укоризной:

– Перестаньте валять дурака, вы что, в самом деле не знаете никаких оригинальных имен?

– А вы хотите иметь дома какую-нибудь Пенелопу? – опрометчиво обмолвилась я и увидела сначала вытянутые физиономии, а потом восторженные лица хозяев самого маленького и самого дружелюбного ротвейлера в мире. Ренькин муж чмокнул меня в темечко, а его супруга погладила меня по руке:

– Юдита, ты – чудо! Пенелопа! Мне бы и в голову не пришло! Пенелопа!!!

Отлично! Поппи, По, Лопи, Ло. Сколько возможностей!

Я встала, наверное, уже в десятый раз за этот вечер и кивнула Уле. Ноги были как ватные. Уля поцеловала Реньку, я поцеловала Реньку, Ренькин супруг поцеловал Реньку и меня, и Улю, Ренька поцеловала мужа, потом меня, потом Улю и еще раз мужа, я с минуту раздумывала, не поцеловать ли мне и ротвейлера, вряд ли такой случай еще когда-либо представится, но Уля по инерции поцеловала меня, и хозяева проводили нас до ворот.

– Акций и Пенелопа! Вы настоящие подруги! – Они по очереди обняли нас, и мы с Улей двинулись по темной дороге к нашим домам.

Нас окутала тишина, месяц выглянул из-за туч, вокруг стояла совершенно неземная красота, правда, передо мной белела тройная дорога.

– Будет полнолуние, – прошептала Уля. – Взгляни.

Я подняла голову и, увидев неполную луну, вспомнила, чему Уля меня учила, когда я только здесь поселилась: если луна больше похожа на букву С, значит, идет на убыль, то есть это новолуние, если на букву Р – значит, растет, иначе говоря, приближается к полнолунию. В тот момент над нами висела располневшая Р. Мы спокойно шли, отбрасывая себе под ноги тень.

– Увидеть лунную тень – это к счастью, – уверенным тоном сказала я, хотя язык у меня заплетался.