Александра Соколова - Просто мы научились жить (2010-2012)

– Зайка, погоди, вот приедем – и ты все узнаешь.

Женька с бешено стучащим сердцем поцеловала дочку в нос. Она почувствовала, как поезд замедлил ход, а вскоре и вовсе остановился.

– Держись за меня крепче, – скомандовала она Леке, подхватила сумку, и пошла к выходу из вагона. Раз купе, два купе, три купе. Несколько ступенек вниз.

– Женька!

Серега подхватил ее вместе с Лекой на руки и закружил, не обращая внимания на остальных встречающих и пассажиров.

– Макс, тащи вещи!

Максим, расталкивая народ, протиснулся в поезд, и через десять минут сумки уже были погружены в багажник автомобиля, Лека усажена в детское кресло, а Женька, Макс и Сергей обнимались втроем, стоя у передней двери, и никак не могли разомкнуть объятий.

– Едем! – Наконец, скомандовал Сергей и сел за руль. – Капитан садится спереди, Макс сзади охраняет ребенка, и если мы поторопимся, то есть маленький шанс, что Янка нас не убьет.

Машина выехала с площади восстания на Невский и покатила к дворцовому мосту.

Женька закурила, глядя в приоткрытое окно.

– Знакомые пейзажи? – Улыбнулся Сергей.

– С возвращением домой, – добавил сзади Макс.

Было воскресенье, и до дома они доехали быстро, без пробок. Янка – такая же быстрая и стремительная как раньше, на ходу чмокнула Женю в щеку и, ухватив Леку на руки, потащила ее в детскую.

– Яныч, куда ты дела моего ребенка? – Засмеялась Женька полчаса спустя, когда Яна явилась на кухню уже одна.

– Твой ребенок отказался от еды и спит на руках у моей старшенькой, – ответила Яна, – ну иди сюда, дорогая, дай тебя обнять.

Женя с удовольствием прижалась к теплому телу подруги, счастливая и довольная.

– Мы освободили вам большую комнату, – сказала Яна за чаем, – поставили туда диван для тебя и кроватку для Леки. Серега, ты закинул туда вещи?

– Ага, прямо на середину, – профырчал Сергей из недр шкафчика, и вынул оттуда две бутылки коньяка и четыре бокала, – товарищи, вы как хотите, а я считаю, что это дело надо обмыть!

– Я целиком и полностью за! – Неожиданно для себя самой согласилась Женька.

Они расселись за столом, Яна подала закуску, и первый тост был, конечно, за встречу.

– Ну? – Яна улеглась грудью на стол и подмигнула Женьке. – Мы жаждем подробностей.

– Про путешествие я вам уже рассказывала по телефону, – Женя стянула с тарелки огурец и аппетитно захрустела им, – а дальше все было просто. Я вдруг поняла, что скучная и размеренная жизнь больше не по мне. Я хочу активности, событий, приключений, такой жизни, чтоб от нее дух захватывало. А тихое вязание перед телевизором оставлю, пожалуй, для пенсии.

– И чем ты собираешься заняться? – Спросил Макс.

– Я собираюсь вернуть себе себя.

Она улыбнулась недоуменным взглядам друзей.

– У меня нет плана, ребята. Сейчас я хочу просто пожить в Питере, надышаться им, нагуляться по любимым местам, и подумать, чего же я на самом деле хочу.

– Твое место в компании все еще тебя ждет, – серьезно сказал Сергей.

Женя была тронута до глубины души.

– Спасибо, ребята. Но мне правда просто нужно время подумать.

– Хорошо, – Яна подняла свой бокал, – лично меня такой ответ вполне устраивает. Можешь жить у нас столько, сколько захочешь – мы только рады. С возвращением, дорогая. Добро пожаловать домой.

И она действительно вернулась домой. Оставив Леку играть с Кирой, уезжала в центр и подолгу бродила по улицам, заглядывая в дворы-колодцы и пиная ногами осенние листья. Гладила ладонями перила аничкового моста, целовала сфинксов, разговаривала с Невой на стрелке Васильевского. Доезжала до черной речки и вдруг срывалась на крестовский остров – гулять по парку и кормить уток в прудах.

Сочиняла стихи, напевала песни, и ни о чем не думала.

Мысли пришли позже – через несколько дней, когда она, проходя вдоль фонтанки, вдруг – случайно ли? – добрела до своего старого дома. Посмотрела на окна, улыбнулась красным занавескам, и пошла дальше, тихая и задумчивая.

– Я была здесь счастлива, – думала Женька, вышагивая новые и новые метры и вдыхая в себя питерскую влажность, – я была здесь несчастна. Я была здесь радостной и грустной, веселой и больной. Я была здесь разной… И, наверное, это единственное место в мире, где я по-настоящему была живой.

Прав был Серега, говоря тогда, что какая-то часть ее умерла в этом городе, этой больнице, на этом кладбище. Умерла, так и не сумев возродиться. Но теперь – Женька знала, чувствовала это, на ее месте могло вырасти что-то новое. Раньше не могло. А теперь…

Теперь она знала, что все, что происходит в ее жизни, она делает сама. Теперь у нее наконец-то появился выбор.

Поймав такси, Женька поехала на кладбище. Первый раз ехала туда одна, с букетом белых хризантем, и первый раз не боялась. Прибралась на участке, поставила в воду цветы, и, пачкав джинсы землей, встала на колени перед фотографией на обелиске.

– Привет, Леська, – улыбнулась сквозь слезы, – я скучала.

Она рассказала ей все. Про себя, про Марину, про Леку. Говорила так, словно Леся жива и слышит. И впервые в жизни для нее это было именно так.

– Я достаточно наказала себя за твою смерть, – сказала она, прощаясь, – какая-то часть меня будет всегда лежать здесь, вместе с тобой. Но остальное я заберу с собой. Для того, чтобы научиться жить. Научиться жить так, как я хочу. Научиться быть счастливой. Я люблю тебя, Олеся. Навсегда. Вместе.

Она шла, не оглядываясь, прямиком к такси, и спину ее согревало тепло осеннего солнца. А, может быть, это было тепло Олесиной улыбки. Кто знает…

Вечером они все вместе отправились в клуб. И были танцы, и алкоголь лился рекой, и знакомые по старым временам лица то и дело попадались в толпе, но в этот раз все было иначе. Женька была другой, и все вокруг было другим тоже.

Ее осенило ночью, когда она лежала без сна, прислушиваясь к мерному дыханию дочки. Осенило так ярко и четко, что она подскочила на постели, и едва не сорвалась с места.

Теперь она знала. Теперь она все поняла.

Утро после бессонной ночи никогда не похоже на утро. По-другому светит солнце, по-другому бьется сердце. Не утро, а какое-то междувременье – то ли ночь еще не закончилась, то ли день еще не начался.

Инна встала около восьми, когда Лизины глаза наконец закрылись и она заснула.

Отец тоже не спал – сидел на кухне и пил кофе из большой кружки.

– Привет, пап, – севшим голосом поздоровалась Инна.

– Доброе утро, Инчонок.

Доброе. Как же.

Она сходила в душ, долго поливала себя ледяной водой, а потом растиралась полотенцем. За кофе посмотрела на телефон. Пять неотвеченных от Лехи, и четыре от Кристины. Где ж вы были вчера, дорогие мои, когда мне так нужна была ваша помощь?