Вера Колочкова - Научите меня любить

Постепенно Катин глаз к жениху пригляделся. Показалось, что он ничего себе – обаятельный даже. А главное – похоже, у них и впрямь с Милкой любовь. А за любовь можно простить и маленький рост, и тщедушность, и даже куцый хвостик на затылке. Только вот фамилия жениховская ей не понравилась – Мышкин. Нехорошей достоевщиной сразу повеяло. Надо же – а жених-то внешним обликом и впрямь на книжного князя смахивает. Остается надеяться, что с внутренним содержанием дела получше обстоят. Хотя ей-то какое до этого содержания дело? Лишь бы оно Милке нравилось. Будет она теперь не Русанова, а Мышкина, значит.

«Действо», однако, катилось своим чередом и обычаем. В ЗАГСе их выстроили, как полагается, по ранжиру, под свадебный марш Мендельсона загнали всю нарядную ораву на торжественное бракосочетание. Квадратная тетка в бархатном платье оттарабанила свою проникновенную процедурную речь, как стеклянные бусы рассыпала. Под первый законный поцелуй молодых супругов мама пустила слезу, взмахнув невесть откуда появившимся синим платочком – аккурат под цвет платья. Очень трогательно получилось. Глядя на нее, скуксилась было лицом и мать жениха с красивым именем Снежана, но по-настоящему пустить слезу не решилась. Наверное, платочка подходящего не припасла.

Следующим этапом «действа» был объезд всяких разных достопримечательностей. Хотя таковых в городе практически не было – так, придуманная для этой процедуры ерунда сущая. Например, молодым следовало взобраться на высокую горку и привязать ленточки на растущей там одинокой сосне. Или навесить замок на перилах моста через реку Егорьевку, а потом ключи выбросить в воду. Полагалось еще постоять под рукой товарища Ленина на главной городской площади, но на это решались не всякие. Времена не те. А раньше ничего, с удовольствием стояли. Говорят, даже очередь к Ленину в свадебные дни выстраивалась.

К назначенному для свадебного застолья времени торжественный кортеж прибыл в кафе. В дверях его застыла с хлебом-солью в руках Снежана, и не улыбнулась даже, пока молодые показательно кусали каравай на предмет определения «кто в доме хозяин». Вообще, Снежана эта сразу Кате не показалась – слишком уж ледяная была. Лицо будто белой пылью подернутое, застывшее, и не сказать, чтобы надменное, а равнодушное скорее. И муж ее, то бишь Милкин свекор, тоже на эмоции не расщедрился. Стоял рядом, как истукан. Зато мамаша его, свекровь Снежанина, рыхлая приземистая старуха, все норовила показать себя хозяйкой положения. Скорее всего, она и была в этой семье хозяйкой, и по всему видно было, что Снежану она не жалует. Бедная Милка – похоже, опять в трудную семью вляпалась. Со своими тараканами да скелетами в шкафу. Как говорится, из огня да в полымя.

А Снежанина свекровь оказалась и впрямь пронырливой, несмотря на старческую полноту и неуклюжесть. Когда гости стали усаживаться за свадебный стол, ухитрилась-таки занять местечко рядом с самой почетной гостьей – тетей Нюрой Орловой. И все норовила с ней задружиться, то есть льнула и боком, и скоком, в глаза заглядывала, приветливо расплывалась в лице да тянулась панибратски чокнуться рюмочкой. С другого конца стола Кате видно было, как тетю Нюру раздражают ее искания. Бедная, бедная тетя Нюра – видно, не суждено ей до конца дней своих обрести искренней бескорыстной дружбы.

Она, кстати, и выглядела за этим столом будто королева в изгнании. Сидела, торжественно выпрямив спину и выкатив упакованный в золотистую парчу мощный бюст. А на голове что у нее было – вообще не описать! Тюрбан парчовый, из той же ткани, что и платье, устроенный. И не к невесте с женихом, а именно к этому тюрбану и тянулись поневоле все взгляды, будто он вот-вот должен был рассыпаться золотыми монетами. А уж когда тетя Нюра слово взяла, такое затишье и омертвение среди присутствующих наступило, что, казалось, слышно было, как шкворчат вдалеке котлеты по-киевски, жарясь на кухонных сковородах.

Речь тетя Нюра произнесла короткую – обычные пожелания молодым. Про любовь и счастье на долгие годы жизни. Потом, слегка склонившись, вытащила из-под стола объемистый пакет с подарком, и он торжественно поплыл в сторону молодых, передаваемый из рук в руки и вожделенно провожаемый любопытными глазами. Катя лишь вздохнула потихоньку – если б они знали, что там, в пакете… На маму она старалась вообще в этот момент не смотреть, чтобы не огорчаться ее разочарованием. И без того было понятно, что мама до последней минуты надеялась-таки на появление в руках тети Нюры тарелочки с голубой каемочкой. Или объемистого конверта на худой случай. Но что делать – чуда не произошло.

Зато тамада Тамара выдавала настоящие чудеса импровизации, то есть расшевелила гостей не хуже, как если бы это сделал профессиональный диджей, молодой и резвый. Глядя на нее, Катя лишь диву давалась – откуда в этой далеко не первой, и даже не второй молодости даме столько физических сил? Так и пышет вокруг себя жаром неукротимой энергии. Куда ни взглянешь, всюду мелькает ее платье ядовито-зеленого цвета с пятнами испарины на спине. Фигаро здесь, Фигаро там. Лицо красное от напряжения, волосы слиплись, образовав на голове вместо прически пять веселых кудрей цвета фуксии. Даже немножко грустно наблюдать за ее стараниями. И отчего-то неловко. А вдруг ее посреди веселой свадьбы кондратий хватит от сильных физических перегрузок?

А отец вообще исчез потихоньку, как только заиграла музыка и гости пустились в пляс.

Никто особо его отсутствия и не заметил, конечно, – все уже порядочно подшофе были.

Катя только по растерянному виду мамы и поняла, что его нет. И тоже отдалась веселью с удовольствием – давно не танцевала. Последний раз, помнится, будучи на институтском выпускном вечере, так отплясывала. Тогда ей казалось, что вся жизнь только начинается и полна перспективами, никоим образом с родным городком Егорьевском и работой в детдоме не связанными. Да если б ей тогда хоть словом намекнули про детдом – восприняла бы за дурацкую шутку!

Милка к концу свадебного вечера сделалась совсем бледной, сидела рядом с женихом, устало рассматривая танцующую толпу, морщилась от проделок тамады Тамары, все норовившей привлечь молодых к участию в смешных конкурсах. Один раз даже лягнула под столом пьяного гостя со стороны жениха, пытающегося украсть у нее туфельку. Аккурат под глаз попала. Но гость сильно и не обиделся – слишком уж навеселе был. Так и отплясывал потом – с фингалом под глазом. Все смеялись – уж больно им это забавным казалось.

В общем и целом хорошо свадьба прошла. Как и полагается, ни на шаг не отступив от установленных неизвестно кем правил приличия. То есть как мама того хотела. Молодых отвезли ночевать в дом жениха – как оказалось, тоже по установленному обычаю. Да им уже и все равно было, где ночевать. Лишь бы вместе. И вообще – хорошо, что подальше от мамы. А то бы она и здесь со своим волюнтаризмом вылезла, начала бы учить молодых правилам первой брачной ночи. По привычке. Вот бы ужас для жениха был…