Руфь Уолкер - Мара

Впрочем, Мара при любых условиях не собиралась этого делать. Единственное, о чем она еще просила, так это предоставить ей пульмановский спальный вагон, вроде того, что у Лилиан Лейцель. Во-первых, в этом вагоне можно было бы отвести комнаты для Кланки и Лобо, чтобы они даже ночью были поблизости. Во-вторых, Маре страшно хотелось устроить красивую гостиную. Однажды Кланки прочла ей статью в газете, где упоминалось о гостиной Лилиан (журналист называл ее обстановку «турецкой роскошью»), и Мара загорелась идеей перещеголять свою главную конкурентку. Мистеру Сэму она объяснила, что гостиная нужна ей, чтобы принимать по его просьбе бизнесменов, банкиров и политиков.

— Потом еще мне необходим личный повар, — добавила она и про себя усмехнулась, услышав тяжелый вздох мистера Сэма. От этого требования она, хорошенько поторговавшись, разумеется, откажется, но зато первое мистер Сэм выполнит тогда уж непременно — этот цыганский прием был стар как мир.

Хотя хозяин и не дал ей окончательного согласия, Мара была уверена, что в следующем сезоне непременно получит пульмановский вагон. Так что все шло отлично. Пожалуй, только Джоко огорчал Мару. Джоко прожигал жизнь. В последнее время от него слишком часто пахло спиртным, и за ним вечно таскалась какая-нибудь девица. Всем было известно, сколько денег он ухлопывал на женщин. К тому же он постоянно бывал чем-то недоволен: то просил жилье попросторнее, то требовал, чтобы цирк оплачивал ему костюмы и реквизит, хотя последнее было не принято.

И все же они оставались добрыми друзьями. Частенько отправлялись они вместе пообедать и могли часами болтать, вспоминая прошлое.

Так что же случилось с Марой? Она плохо спала, а как только засыпала, ей тотчас начинал сниться этот наглый студент, Джейм Сен-Клер. И, Господи, что ей только не снилось в связи с ним! Стоило Маре задремать, как она уже видела, что они с Джеймом занимаются любовью… Просыпалась она вся в поту и вновь заснуть уже не могла. «Может, выкроить время и посоветоваться с хорошим врачом? — размышляла Мара. — Надо будет это обдумать…»

Стоял конец июня, прошло уже десять недель с начала турне 1925 года, когда Мара вновь встретилась с Сен-Клером. Он стоял к ней спиной — красил одну из клеток, но Мара сразу его узнала. Ее охватили смешанные чувства. И хотя этот парень доставил ей столько неприятностей, она почему-то радостно улыбнулась. А потом, разозлившись на себя, подошла к нему и спросила:

— Что вы здесь делаете?

Он обернулся.

— Разве вы не видите? Крашу.

— Вы же прекрасно понимаете, о чем я спрашиваю. Я спрашиваю, за каким чертом вы вырядились в этот… костюм и делаете вид, будто вы цирковой рабочий?

— Да ведь я и есть цирковой рабочий. Я решил, что будет забавно повкалывать летом в цирке. — Он скорчил гримасу. — Правда, статус первомайца не слишком приятен. Однажды я провел целый день в поисках сортира — мне каждый говорил: поверни налево.

— Вам понадобился целый день, чтобы понять, что они дурят вам голову? — Мара с трудом сдерживала смех.

— Ну да. Но в целом мне здесь нравится: не надо слишком перегружать мозги.

— Надеюсь, это пойдет вам на пользу.

— О да! Недавно мои «коллеги» уговорили меня с ними выпить. Это оказалась такая гадость! Какое-то средство от тараканов, настоянное на красном перце. Я чуть было не сжег себе горло и всю ночь провел в уборной.

Мара не выдержала и расхохоталась.

— Так вы мне и не объяснили, зачем вам все это.

— По-моему, все и так ясно. Послушайте, мне ужасно стыдно за тот случай. Я действительно заслужил тогда хорошую взбучку. Но ведь что было — то прошло, не так ли? Почему бы нам не познакомиться заново? Мы могли бы сегодня вечером вместе пообедать. В Индианаполисе, знаете ли, прекрасные рестораны. Я могу взять машину…

— С какой стати я должна идти в ресторан с разнорабочим? — спросила Мара, покачав головой.

— Действительно, вы правы: с какой стати вам идти в ресторан с разнорабочим? Но вы можете отправиться туда с Джеймом Сен-Клером, который всерьез считает вас прекрасной полураспустившейся розой.

— Ах да, цветы, — пробормотала Мара. — Ведь это вы посылаете мне белые розы, да?

— Вы меня вычислили, — усмехнулся он.

— Эти розы стоят больше вашей зарплаты за месяц. Это значит, что вы меня пытаетесь купить?

— Это значит, что я пытаюсь за вами ухаживать. И это единственная причина, по которой я здесь. Но самое смешное, что мне здесь даже нравится. Особенно я люблю помогать Кэппи. Я в восторге от слонов, особенно от симпатяги Конни.

— Да?! Вам она тоже нравится? Не правда ли, чудесная? Она стала одним из моих первых друзей в цирке.

— Вот видите, в одном наши вкусы совпадают! Как знать, может, они совпадут и в остальном? Пойдете со мной обедать?

Мара опять покачала головой:

— Скорее весь мир перевернется вверх тормашками, чем я пойду обедать с вами, мистер студент Гарварда.

Она развернулась так резко, что едва не упала, споткнувшись о лежавший на земле канат. Но не обернулась и уверенно пошла дальше, так и не узнав, как он воспринял ее отказ.

На следующий день белых роз Мара не получила. Неужели он так легко сдался? Мара была разочарована и сама удивилась этому чувству. Почему она ощущает себя так, будто ею пренебрегли?

В последнее время Мара часто ловила себя на мысли, что сама себя не понимает…

Сегодня в цирке были объявлены пятидневные каникулы, с радостью встреченные абсолютно всеми. Женщины получили наконец возможность устроить долгожданную стирку, подстричься, пробежаться по местным магазинам, а мужчины — посидеть за бутылкой пива, зная, что ночью они могут спокойно выспаться.

Несколько дней отдыха! Казалось бы, Мара должна была радоваться вместе со всеми — но нет. Ее не покидало предчувствие, что должно случиться что-то нехорошее. К тому же к вечеру в цирке разразился скандал: несколько зрителей явились к мистеру Сэму, крича, что их обсчитали в кассе.

Весь сегодняшний день Маре было как-то не по себе. Вновь разболелась голова, но главное — это предчувствие… Что оно может значить? Она искоса поглядывала на ящичек, где лежали ее гадальные карты. Странно, сколько раз за эти три года она собиралась их раскинуть, но все время что-то ее останавливало!

Мара уже приготовилась спать — сняла костюм, повесила его на вешалку, надела ночную рубашку, — как вдруг сзади послышался шорох. Она резко обернулась.

Перед ней стоял Лео Муэллер и злобно улыбался. Мара слишком испугалась, чтобы закричать. Как оказался Лео здесь, если он должен быть в тюрьме, за много миль отсюда?! Когда он сделал шаг вперед, ужас охватил Мару. Она попыталась бежать, но Лео был проворнее. Он схватил ее за запястье, схватил так крепко, что боль пронзила руку Мары, даже несмотря на медный браслет.