Руфь Уолкер - Мишель

— Я вчера получила письмо от Мишель, — заговорила Мара, нарочно сменив тему разговора. — С трудом верится, что она всего лишь школьница, правда ведь?

— Трудно поверить, что наша внучка учится в этом пансионе для снобов, вместо того чтобы по-человечески жить вместе с семьей, — проворчал Сэм. — Забавно, что она до такой степени похожа на тебя! Один к одному твой характер. А вот парень уж очень напоминает… — Он осекся.

— Дэнни напоминает тебе Джейма, хотя цвет волос у него от Майкла — ты это хочешь сказать? Не бойся, меня это уже не ранит, как раньше. Да, у него те же обаяние и способность легко сходиться с людьми, что и у Джейма… Единственная разница — Джейм никогда не был картежником.

Мистер Сэм ощетинился, как всегда делал при малейшем выпаде в адрес внука.

— Ничего, парень перебесится — и все будет нормально. Это же не внук, а чистое золото! — Хмыкнув, он почесал в затылке и, понизив голос, сказал: — Ты знаешь, что у меня было двое сыновей?

— Двое? Представь себе, даже не слышала об этом.

— Майкл — младший. А тому исполнилось семь, когда он подцепил менингит и… — Мистер Сэм пожевал губами, а затем качнул головой: — И меня, и Белль смерть Сэмми-младшего просто вышибла из седла… Такой чудный мальчишка был! Как тень ходил за мной, а потом… его не стало.

На белесые глаза старика набежали слезы.

— Надо же! А я ничего не знала… — ласково проговорила Мара.

— Видишь ли, мне и сейчас нелегко об этом говорить. Словно весь мир закачался под ногами, когда он умер. Вначале я никак не мог в это поверить, потребовалось много времени, чтобы понять, что его нет…

— И тогда твоим утешением в жизни стал Майкл?

— Майкл? — Сэм поморгал. — Ну да, конечно. Белль как раз донашивала его, когда Сэмми заболел и умер. Наверное, его рождение как-то помогло.

«Помогло, да не очень, — полумала Мара. — Майкл так и не смог заменить тебе первенца, зато сейчас это удалось Дэнни».

Мара вздохнула, вспомнив про свое собственное сумасбродство, лишившее ее дочери. Она очень редко видела Викки, но зная, что жизнь дочери устроена, всю свою любовь перенесла на внучку. И сейчас будущее внучки внушало ей большую тревогу. Мара с самого начала не одобряла идею с Кейботской школой, хотя ни с кем даже словом об этом не обмолвилась, а сейчас у нее в кармане лежало письмо Мишель, перепугавшее ее до смерти — потому, что она узнала в ней саму себя. И теперь она не представляла, что ей делать.

Снимая квартиру в Куперсвилле, Дэвид тем самым как бы хотел натянуть нос не только Сэнсановской частной школе с ее суровыми нравами, но и брату. Разумеется, им двигал не только дух противоречия — за прошедший год он прекрасно развлекался здесь с парой-другой девчонок. Правда, все это было до того, как он снова встретил Мишель.

Вслух он любил поворчать перед Мишель по поводу того, что ощущает себя стариком в своем выпускном классе, но про себя он наслаждался преимуществами своего положения. Слухи о его сексуальных подвигах, распространявшиеся в школе, были сильно преувеличенными, но он их не опровергал. В принципе он и в самом деле стал знатоком по части соблазнения, в то время как большинство парней его возраста если и занимаются сексом, то неизменно держат разворот «Плейбоя» в руках. А ведь если вспомнить, как он добился такого успеха у женщин, то невольно признаешь мудрость народной поговорки: «Не было бы счастья, да несчастье помогло».

Слово «несчастье» он про себя произносил с большой буквы, хотя формально случившееся не укладывалось в рамки преступления в чисто уголовном смысле. Если на то пошло, ему еще не было восемнадцати, когда он и Шейла впервые переспали, и это была в такой же степени ее инициатива, как и его. В то лето куда бы он ни пошел, везде он натыкался на Шейлу: та кокетничала, рисовалась, дразнила и мучила его, вихляя пышными бедрами и надувая полные губки. Ну разве мог он спокойно пройти мимо — он, сексуально озабоченный подросток семнадцати лет?

Вначале, правда, он ее сторонился, потому что Шейла была из семьи Мартизанов, а эти потомственные циркачи и закоренелые англикане не любили, когда с их дочками шутки шутили. Старик Мартизан имел репутацию громилы, а у его сыновей кулаки были по пуду каждый. Но когда во время ночного переезда Шейла прокралась в его купе, он буквально на несколько минут потерял голову и до сих пор с удовольствием вспоминает эти минуты. Он держал ее за застенчивую дурочку, а она научила его таким премудростям секса, о которых он даже не подозревал.

А попутно она от него забеременела. По крайней мере, так следовало из ее слов.

Все кончилось колоссальным скандалом, потому что жениться на ней, как она того требовала, он никак не мог, а не жениться тоже не мог, потому что существовали старик Мартизан и его сыновья, которые за любое оскорбление чести своей семьи взыскивали по самому большому счету.

Тогда он пришел с повинной к Стиву, и этот самодовольный мерзавец устроил ему жуткую выволочку. Правда, он нашел-таки выход: отправил Дэвида в далекую Европу — якобы изучать тонкости циркового дела под руководством одного из своих друзей, а когда страсти улеглись, вернул обратно и направил в школу — для завершения образования. Но при этом пообещал, что если Дэвид хоть чуть-чуть отступит от предъявляемых к нему требований, тогда… Одним словом — скотина, а не брат!

Удивительно, но Дэвид сумел из своей ссылки в Европу извлечь максимум удовольствия. Работая как проклятый, вкалывая на самых грязных работах, он исхитрился получить впечатления другого рода, и самое главное из них — женщины. Боже, европейские женщины — это было что-то особенное! Высокие светловолосые шведки, миниатюрные смуглые итальянки и немки — о, эти немки, такие скучные во время флирта и такие изобретательные в постели!

При этом у него не было ни минуты свободного времени. Ханс Шмидт, директор цирка, следил за каждым его шагом, можно сказать, глаз с него не спускал, и Дэвид подозревал, что и здесь не обошлось без брата. Дэвид свое все-таки урвал, но самое главное, он сделал для себя четкий и определенный вывод: семейное дело интересует его лишь постольку, поскольку он будет получать свою долю прибыли, а она ему просто необходима для развлечений и личной жизни.

Когда Стив наконец сообщил, что Дэвид может возвращаться домой и заканчивать обучение в Сэнсане, Дэвид не стал спорить. В любом случае учиться лучше, чем убирать навоз или разбрасывать опилки по арене. Страсти к этому времени поутихли: Шейла, сучка, призналась в итоге, что не знает точно, кто отец ее ребенка, и что она просто уцепилась за выгодного жениха. Угроза физической расправы миновала, и теперь оставалось еще год попотеть в школе, дожидаясь, пока стукнет двадцать один. А там… там, если все будет нормально, он сможет смело плюнуть любимому братцу в глаза и забыть цирк и все с ним связанное как кошмарный сон.