Энн Мэтер - В тени красных жасминов

Она, как обычно, спустилась поплавать и как раз шла мокрая из воды, когда он спустился к ней на пляж. Сразу же Ребекка просунула руки в рукава своей махровой куртки и обхватилась ими, как бы защищаясь. Пьер остановился от нее за пару ярдов, вынул пачку сигар и не спеша зажег одну. Золотистый туман рассвета еще заволакивал небо, и дым от небольшой сигары кольцами поднимался вверх, сливаясь со слабой дымкой над пальмами.

Ребекка выжала свои волосы и старательно уложила их за ушами, некоторые маленькие завитки все-таки вылезли по бокам щек. На какое-то мгновение она решила уйти и оставить его, но он сказал:

— Я пришел извиниться, Ребекка. За мои действия вчера. Мой Бог, я обычно не столь невоспитан!

Ребекка с удивлением смотрела на него, гадая, был ли он серьезен или еще раз пытался позабавиться за ее счет? Но его темное лицо было совершенно серьезным, и в его глазах было некое отдаленное отрешение.

Принимая его извинения, она в беспомощном жесте подняла плечи и развела руками.

— Все в порядке, — неловко сказала она. — Ничего плохого не сделано.

— Нет? — Пьер задумчиво рассматривал ее. Затем он провел рукой по волосам и отвернулся. — Как сегодня утром чувствовала себя хозяйка? Или она еще спит?

Ребекка нахмурилась.

— Адель спит до девяти или около того. Я вам говорила.

Он взглянул на нее, его длинные ресницы прикрывали глаза.

— Да, вы говорили. — Он пожал плечами. — Я просто вел вежливый разговор, вот и все.

— О! — Ребекка наклонила голову. — Сегодня прекрасное утро, не правда ли? Что намерены сегодня делать?

Немного помолчав, он сказал:

— Сегодня позже утром я должен встретиться с министром. Сегодня днем… — Он пожал плечами. — Кто знает? Я мог бы прокатиться к островам. У меня здесь еще одна неделя, и я должен посетить туристские достопримечательности.

— Еще неделя, — прошептала Ребекка, взглянув вверх. — А потом что?

Он сделал глубокую затяжку.

— Париж, я думаю, — безразлично ответил он. — У меня там дом, как раз за городом.

— У вас только один дом? — спросила она с интересом.

Он криво усмехнулся.

— Дом? У меня нет дома!

Глаза Ребекки расширились.

— Вы, конечно, это не серьезно.

— Я совершенно серьезен, — резко ответил он. — Тем не менее мне принадлежат четыре здания. Вы это хотели знать, не так ли?

Ребекка отвернулась.

— Мне нет дела до вашего имущества, если вы это имеете в виду! — с жаром воскликнула она.

Он некоторое время поколебался и вздохнул:

— Нет? Тогда вы и в самом деле уникальны, мадемуазель.

Ребекка наклонила голову, внимательно изучая овальную форму своих ногтей. Почему сейчас она не уходит? Уйти, прежде чем еще что-нибудь будет сказано.

Она скорее почувствовала, чем услышала его движение. Он обошел ее своей походкой пантеры и мрачновато рассматривал ее опущенную голову.

— Простите меня еще раз, — сказал он довольно холодно. — Я, похоже, склонен говорить и делать неприятные вещи, которые вас беспокоят.

— Это не важно, — сказала Ребекка, скручивая пояс куртки.

— Конечно нет — для вас! — заметил Пьер достаточно жестко. — И конечно, для вас наши встречи никогда не будут больше, чем случайность!

Ребекка взглянула на него испуганными глазами.

— Я не знаю, что вы имеете в виду, — сказала она с неловкостью. — Я думаю, мне лучше пойти.

Пьер сказал что-то на своем языке, осторожно проведя по волосам.

— Да, да! — холодно отрезал он. — Иди! Это то, что ты всегда делаешь, когда ситуация становится трудно управляемой, не так ли?

Ребекка сильно закусила нижнюю губу.

— Я просто не понимаю, зачем нам вести эту беседу? — начала она.

— Ты не понимаешь? — Он провел рукой по задней стороне шеи, разминая мышцы. Или это потому, что правда то, что ты боишься продолжать это?

Ребекка колебалась, а потом вздохнула.

— Хорошо, хорошо, — напряженно сказала она. — Я поняла, что сосредоточила на себе внимание могучего Пьера Сент-Клера. Я польщена! — Затем, когда выражение его лица ожесточилось, она продолжала: — Я вообще-то не понимаю, зачем это обсуждать. Что вам от меня нужно? Я не одна из женщин вашего общества. Я — неопытна в интригах по продаже себя тому, кто назначит наивысшую цену, и я не хочу такой быть!

— Ты сука! — сказал Пьер по-французски, немного побледнев под своим загаром. — Как ты осмеливаешься так со мной говорить?

Честно говоря, Ребекка также этого не знала. Ее слова, похоже, улетучились, и теперь ей стало стыдно.

— Я… я прошу прощения, — наконец сказала она. — Я… я не знаю, что со мной случилось.

Пьер вдавил пяткой в песок свою сигару.

— Понятно, что мы оба ошибались в своих оценках, — сдержанно сказал он. — Я предпочту сказать вам «о’ревуар», мадемуазель.

Он резко повернулся и ушел по пляжу, а Ребекка стояла и с грустью смотрела на него. Вся ее сущность стремилась побежать за ним и просить его простить ее. Она хотела сказать ему, что все, что она наговорила, было следствием мучающих ее чувств, дошедших до критической точки, но как она это могла? И если бы она так поступила, то он, несомненно, высмеял бы ее. В конце концов, причины, по которым он хотел ее, были отличны от тех, по которым она хотела его.

Глубоко вздохнув, она потихоньку пошла по пляжу. Сейчас она была уверена, что никогда больше не увидит его, и сознание этого было ужасающим. Она так была поглощена мыслями, что не заметила на своем пути песчаного краба, пока не наступила на него, и острые клешни вонзились в стопу, после чего это существо боком сбежало в безопасное место в воде.

Издав испуганный крик, она опустилась на песок, сильно сжав пораненную ногу, и нагнулась, чтобы изучить рану. Кровь сочилась из ранок и, когда она положила ногу на песок, смешивалась с ним. Этот случай оказался последней каплей, переполнившей чашу терпения Ребекки. Ранки были совсем незначительные, но в сочетании с ее депрессией оказались достаточными, чтобы довести ее до слез.

С болезненным всхлипыванием она легла спиной на песок и позволила горячим слезам бежать по ее щекам, не обращая на них внимания.

Ее рука закрыла глаза, и она не сразу заметила тень, которая пролегла через нее, и только когда ощутила чей-то испытующий взгляд, взглянула вверх. Затем она резко села, с силой вытирая щеки, чтобы убрать предательские следы.

Пьер безучастно посмотрел вниз на нее и сказал:

— Что такое? Что ты сделала? Я слышал крик.

Ребекка покачала головой.

— Ничего, — фыркнув, заявила она.

Глаза Пьера прошлись по всей длине ее тела с назойливой внимательностью и затем остановились на запятнанном кровью песке позади ее ноги. С возгласом он присел и изучающе поднял ее ногу. Ребекка снесла этот осмотр и, когда он поднял глаза, сказала: