Джулиана Маклейн - Цвет небес

На несколько секунд комната перед моими глазами подернулась дымкой, и мир потерял цвета, но затем всё вернулось в норму.

Откинувшись на кожаную спинку дивана, я сделала глубокий вдох и выдохнула, пытаясь принять тот факт, что я больше ничего не могу сказать или сделать, чтобы уберечь свой брак. Слишком поздно. Любовь умерла. У Майкла ребенок от другой женщины. Он пережил смерть Меган и продолжает жить, тогда как мое сердце всё ещё в трауре.

Я слишком долго боролась. Больше не могу. По меньшей мере за то, чтобы удержать мужа.

Но всё же развод был радикальной мерой. Я тоже наклонилась вперед, поставив локти на колени, и посмотрела Майклу прямо в глаза.

— Лучше не пытайся поиметь меня, Майкл. Если ты попытаешься это сделать, клянусь, я размажу тебя по стенке.

Он несколько секунд помолчал, обдумывая мои слова, а затем встал и кивнул мне.

— Не сомневаюсь. И мне жаль, Софи. Правда, жаль.

И не сказав больше ни слова, он вышел за дверь.

В конце концов при разводе Майкл повел себя очень великодушно и уступчиво. Он не только оставил мне дом на Вашингтон-сквер, но и перевел на мой счет крупную сумму, на которую я купила новую машину (потому что «БМВ» он оставил себе), а также обеспечил мне ежемесячные алименты до того дня, когда я вновь не выйду замуж.

Думаю, он чувствовал вину за то, что изменял мне, пока я заботилась об умирающей дочери.

Я не пыталась облегчить его положение, а позволила ему чувствовать себя виноватым.

Одним солнечным утром я ехала на новой машине за покупками, и увидела их вместе — Майкла и его симпатичную юную невесту, идущих по Седьмой авеню. Они держались за руки и выглядели безгранично счастливыми.

Её звали Люси Райт. Она работала стажером в его юридической фирме. Её волосы были светлыми и кудрявыми, а надела она сарафан по колено с желтыми подсолнухами на юбке и босоножки на платформе.

Она была изумительно хороша, и не имело смысла это отрицать. В ней была изюминка. Та самая, какой когда-то обладала и я, до утомительного и подрывающего силы коллапса моей жизни. Именно это в самом начале привлекло Майкла ко мне.

Проезжая мимо, я заметила её округлившийся живот, и внезапно меня пронзила вспышка ревности. Не за то, что Люси отняла у меня мужа и теперь делит с ним постель. Майкл не имел отношения к моим чувствам, и в ту секунду я поняла, что уже не жалею о расставании с ним.

Я завидовала её оптимизму. Она с нетерпением предвкушала радости материнства без какого-либо ужаса или страха, который испытывала бы на её месте я.

В тот момент я осознала, что никогда снова не буду чувствовать такого безмятежного оптимизма. Мне не хватит смелости родить ещё одного ребенка.

Я даже не была уверена, что осмелюсь полюбить кого-то ещё, и при этой мысли направила машину к обочине и долго-долго сидела в тишине.

12 февраля 2007 года

С приближением первой годовщины смерти Меган мне приснился ужасный сон. Я снова находилась в реанимации, и доктора с медсестрами в панике сновали вокруг кровати моей дочери, впрыскивая лекарства в трубки, подсоединенные к её венам, пытаясь восстановить сердечную деятельность — все в последней безнадежной попытке спасти её жизнь.

Затем внезапно Меган открыла глаза, протянула ко мне руки и сказала:

— Мамочка, не оставляй меня! Я боюсь!

Я тоже распахнула глаза и весь следующий час ворочалась в постели, погружаясь все глубже и глубже в бездонный колодец воспоминаний, раз за разом проигрывая кошмар перед глазами. Я знала, что должна перестать думать о её смерти, беспокоиться о том, где моё дитя теперь, если вообще где-то есть, и вместо этого сосредоточиться на радости, которую она привнесла в мою жизнь.

Я заставила себя вспомнить те особенные годы ремиссии, когда я увидела мир другими глазами. Какое-то время я понимала необычный дар собственного существования на планете и дорожила им, как и каждым новым днем, проведенным с дочерью.

Я задумалась: «А что бы сказала Меган, если бы сейчас видела меня здесь, упивающуюся горем в одиночестве?» — и представила, что она тоже расстроилась бы от этого зрелища.

От этой мысли я вскочила с кровати. Сварила яйцо на завтрак, долго мылась в душе, а потом позвонила сестре и спросила, могу ли приехать к ней на несколько дней. Я хотела обсудить возможность возвращения на работу. Мне не хотелось писать — по крайней мере, пока что — но я думала, что могла бы заняться редактированием на дому.

— Звучит потрясающе, — одобрила Джен. — Мы с Джо только вчера говорили о тебе. И о Меган, конечно. Мы соскучились. Пожалуйста, приезжай. Как скоро ты сможешь до нас добраться?

— Просто дай мне час на сборы.

Сдержав слово, в точности через час я застегивала пуговицы дублёнки и забрасывала чемодан в багажник своего небольшого внедорожника.

Выезжая из города в тот промозглый зимний день, я чувствовала присутствие Меган на заднем сидении. Время от времени я поглядывала в зеркало заднего вида и видела там её улыбающееся личико.

Заговорила она со мной, лишь когда напомнила повернуть на север на шестьсот восемьдесят четвертое шоссе.

Она оставалась со мной до тех пор, пока я не проехала Хартфорд, а потом тихо исчезла, оставив меня саму искать путь в дом сестры в Манчестере.

Вскоре после того, как я пересекла границу Нью-Гэмпшира, температура резко упала. Если бы я шла пешком, то почувствовала бы холодок на щеках. Прохлада добралась бы до моих глотки и легких, но я была плотно пристегнута ремнем внутри уютной машины, из печки которой дул теплый воздух, и, следовательно, защищена от непогоды.

Я всегда буду гадать, почему та олениха появилась на дороге как раз в тот момент, когда лужи тающего снега замерзли, превратившись в лёд. Я увидела, как животное несется по дорожному полотну, и превратилась в статую.

Вывернув руль влево, чтобы объехать олениху, я одновременно нажала на тормоз, чего совершенно точно делать не следовало.

Машину развернуло на сто восемьдесят градусов, и теперь я видела фары автомобилей, до этого двигавшихся за мной. Шины засвистели по асфальту, пока машину неизбежно заносило к обочине.

Я до мелочей помню все подробности, особенно шум в те секунды, когда моя машина, пять раз перевернувшись, скатывалась с крутого склона. Разбивались стекла, сминалась сталь, перед глазами плыли круги, поэтому я зажмурилась и крепче вцепилась в руль, скорчившись при резком неприятном звуке, с которым крыша над пассажирским сидением промялась, а окна разнеслись вдребезги.

Я летела вниз, стукаясь о камни, как прыгающий по воде голыш.

А затем всё неожиданно закончилось.

В ушах остался только звон, а затем начало отдаваться гулкое биение сердца.