Джулиана Маклейн - Цвет небес

Большие прямоугольные клумбы, окруженные грубо обтесанными бревнами со снятой корой, казались пустыми. Вокруг не было ни единого пятнышка зелени, только темная влажная земля да редкие голые кусты, трепещущие в тумане.

Я никогда не любила садоводство. На это всегда уходит слишком много времени и сил, а если садом не заниматься, растения умирают или сад превращается в хаос. «Здесь тоже скоро начнется хаос», — подумала я.

По крайней мере, дом выглядел хорошо. Должно быть, мама недавно его покрасила.

«Чем она занята сейчас?» — гадала я.

Моя мама.

Что она скажет, когда я постучу в дверь? А что скажу я?

Потирая замерзшие руки, тем самым готовясь к предстоящей встрече, я открыла калитку. Петли заскрипели, когда я вошла во двор и направилась к крытой веранде.

Дойдя до двери, я постучала. Дверь открылась почти сразу, и на пороге я увидела свою мать, Кору, в старом знакомом розовом халате с маленькими помпонами на поясе. Я хорошо его помнила. Светлые волосы матери поседели, но глаза остались прежними.

— Софи. — Она на мгновение заколебалась, а затем положила руку на сердце.

Неужели она знала, что я приеду? Она не выглядела удивленной.

— Ты здесь. — Она вновь умолкла. — Рада тебя видеть. Я долго ждала.

Мне было сложно в это поверить. Волна гнева накатила на меня. Почему она бросила нас тогда, давно? Как она могла так с нами поступить?

И почему папа не боролся за то, чтобы она осталась? На короткий миг я захотела развернуться и уйти, прежде чем разражусь речью. Какой в этом смысл спустя столько лет? Неужели мне мало неурядиц в собственной жизни?

Но что-то держало меня в заложниках. Возможно, Меган. Она попросила меня прийти сюда, и я не могла её подвести.

Вдобавок мне было любопытно. Казалось, что моя пятилетняя дочь многое обо мне знала, когда плыла рядом в ледяной воде озера. Она казалась не по годам мудрой и вела себя по отношению ко мне не как дочь, а как мать.

Думаю, что умирая, она пережила что-то значимое — такое, чего я ни не! знала ни об этом свете, ни о том. Её не было уже год, а я побывала на той стороне лишь несколько минут.

— Почему? — дрожа, спросила я у матери, стоя на крыльце её дома. Я прошла долгий путь и теперь не могла не задать вопрос, мучавший меня всю жизнь. — Почему ты ушла от нас? Неужели ты не знала, как нам это навредит?

Её лицо потемнело от беспокойства, и она пристально посмотрела на меня.

— Почему? Это большой вопрос, Софи. Думаю, тебе лучше войти, и мы сможем об этом поговорить.

Отступив на шаг назад, она гостеприимно распахнула дверь.

Время пришло.

Пока мама закрывала за нами дверь, я беспокойно окинула взглядом знакомые обои в цветочек в прихожей, банкетку, вешалку с потускневшими крючками для пальто и резные перила широкой лестницы слева. Было почти больно смотреть на всю эту обстановку, потому что она вновь напомнила мне о счастливой жизни, которую я вела до того, как мой мир рухнул.

В доме было тихо. Не работали ни радио, ни телевизор. Из открытого окна гостиной доносился лишь шум прибоя.

Я задумалась, как мама может жить в этом огромном старом доме одна-одинешенька, но затем вспомнила, что она всегда предпочитала одиночество, иначе никогда бы не оставила нас.

— Проходи в кухню, — сказала она. — Я как раз собиралась заварить чай. Похоже, тебе не помешает чашечка.

Силясь вести себя воспитанно, я последовала за ней.

Стены кухни были выкрашены в солнечно-желтый цвет, шкафчики из вишневого дерева — отреставрированы, а стол украшала новая гранитная столешница. На окнах висели занавески в зеленую клетку. У задней двери располагался новый высокий встроенный книжный шкаф, в котором стояло мамино собрание кулинарных книг. Отличалось и кое-что ещё. Исчез стол пятидесятых годов с блестящей белой столешницей и сияющими хромированными ножками.

— Когда ты купила его? — спросила я, проводя рукой по заменившему его антикварному сосновому столу. — Очень красивый.

— Красивый, да? — ответила она. — Я всегда считала, что этому старинному дому недостает более традиционных вещей.

Она права. Дом выстроен в викторианском стиле, и алюминиевой мебели в нем не место.

— Присаживайся. — Мама повернула ручку плиты.

Я потерла руки и села, размышляя, долго ли ещё мы будем следовать светским ритуалам, прежде чем она ответит на мои вопросы и открыто поговорит со мной о прошлом.

Несколько минут я наблюдала, как она суетится у плиты. Она нашла чайные пакетики и ополоснула чайник.

— Возможно, тебя удивят мои слова, — произнесла она, — но я всегда знала, что происходит в твоей жизни. Твой отец держал меня в курсе всего, особенно во время болезни Меган.

Сердце дрогнуло от потрясения, вызванного такими новостями, не говоря уже об имени Меган в устах моей матери.

— Правда? Вы держали связь?

Он никогда об этом не упоминал.

— Да, — ответила она. — Я знаю, как сложно ему было это скрывать. Прости, Софи. Мне жаль, что я так и не повидалась с Меган, пока она была жива.

В горле образовался болезненный ком. Я не могла говорить. Говорить о Меган пока ещё было больно, а знание о том, что мать все эти годы отсутствовала, и даже не прислала открытку с соболезнованиями на похороны, будучи в курсе происходящего, никак не улучшало сложившегося положения. Я не чувствовала себя вправе снять с неё груз вины.

Она неодобрительно покосилась на меня.

— Я также знаю, что у тебя странные отношения с отцом. Что вы не близки, и ты никогда его не навещаешь.

Я закрыла глаза и потерла лоб.

— Не тебе говорить о нехватке встреч, мама. Пожалуйста, не говори со мной, как с дурно ведущим себя ребенком. Ты лишилась этого права, когда ушла от нас. Поэтому не твое дело, как мы с папой сейчас относимся друг к другу.

Хотя это было не совсем правдой. Я приехала сюда, чтобы разобраться в отношениях со всеми людьми в своей жизни. Хотела узнать, почему мама решила уйти. Почему ушли все: и она, и Майкл, и Меган. Мне нужно понять, что произошло между моими родителями.

Почему отец не любил меня так, как любил Джен?

Я беспокоилась о том, что мне уже известен ответ на этот вопрос. И был известен всегда.

Но правда ли я сейчас хочу его услышать?

Мама поставила на стол две чашки и посмотрела мне в глаза.

— Я не виню тебя за то, что ты злишься, но ты пришла искать ответы, поэтому, если хочешь узнать историю целиком, не говори, что это не мое дело, потому что только я знаю всю правду.

Я откинулась на спинку стула и посмотрела в окно. Снаружи шептал и ревел океан, а волны разбивались о скалы.

— Ты знала, что он никогда не одобрял моих действий? — спросила я. — Ненавидел моих друзей. Говорил, что я слишком своевольна, и никогда не воспринимал всерьез мои слова о том, что я хочу стать писателем. Хотел, чтобы я выбрала иную карьеру. «Что-то менее творческое». — Я покачала головой. — Он никогда не вел себя со мной так, как с Джен. Ей бы он простил даже убийство. Ради неё он бросился бы в огонь, но ради меня не сделал бы ничего подобного. — Я посмотрела ей в глаза. — Но ты… Ты вела себя совсем по-другому, поэтому я никогда не понимала, почему ты ушла. Винила в этом папу. Это должна была быть его вина. Не моя.