Кейт Фернивалл - Содержантка

Но теперь появилась ты. Моя дочь. Лида. Моя кровинка. Ты — все то лучшее, что было у меня. А все худшее осталось во мне. Через тебя я могу смеяться, петь, любить, быть тем человеком, которым мне очень хочется опять стать, но стать которым — я знаю это — я уже не смогу никогда. Ты — моя жизнь, Лида. Проживи ее хорошо.

Меня страшно опечалило известие о смерти твоей матери. Как ужасно, что мы оба покинули тебя, оставили одну. Прости нас, доченька. Передай Алексею и этому старому распутнику Попкову привет и благодарность от меня.

Люблю тебя.

Твой счастливый отец».

Лида стояла у окна спиной к Попкову, Елене и мальчику и смотрела на улицу невидящим взглядом. Долгое время она не произносила ни звука, и в эти минуты она скорее рассталась бы с жизнью, чем с письмом, которое было зажато в ее руке. Ей приготовили чай, к которому она так и не притронулась, и накинули на плечи пальто, когда солнце спряталось за крыши и двор внизу погрузился в полутьму.

Наконец Лида повернулась к Попкову и протянула ему письмо.

— Лев, — сказала она, — мы должны его оттуда вытащить.

— Нет.

— Алексей, прошу тебя!

— Нет, Лида. Больше никаких писем.

— Но почему?

— Я уже предупреждал тебя. Риск слишком велик. Все это насторожит начальство тюрьмы и закончится тем, что Иенса в качестве наказания отправят куда-нибудь на рудники. Разве ты не видишь? Ты же делаешь ему только хуже. Ты этого хочешь?

Она покачала головой.

— Значит, тебе нужно немедленно остановиться.

Разговор этот происходил в гостиной Максима Вощинского. Лиде вообще был неприятен этот спор, но оттого, что при нем присутствовал вор в законе, ей сделалось совсем тошно. Тем не менее у нее не было выбора. Пока Алексей еще не подыскал себе отдельное жилье, он ушел из комнаты Лиды, Попкова и Елены и ночевал у Максима. Но, судя по его виду, ему там совсем не спалось. Провалиться бы этому Вощинскому! Лида могла лишь надеяться, что причиной недосыпа был коньяк, игра в карты допоздна и слишком много сигарет, а не что-нибудь более зловещее. При мысли о том, что ее брат влезает в чужие дома через окна и ворует старые часы и подсвечники, душа ее уходила в пятки. Максиму девушка не доверяла. По крайней мере, доверяла ему не больше, чем он ей.

— Алексей, — терпеливым, удивившим даже ее саму тоном, произнесла Елена. — Я благодарна тебе и Максиму, что вы пытаетесь придумать…

— От тебя не требуется благодарности, моя дорогая, — произнес Максим с улыбкой такой гладкой и пустой, что Лиде захотелось размазать ее по его лицу.

— Разумеется, я очень благодарна вам, пахан. Алексей — мой единственный брат, поэтому…

— У воров в законе не может быть сестер или братьев, — заметил Максим.

Не вставая с мягкого кресла, он подался вперед, придерживая складки темно-коричневого халата вокруг грузного тела, и позволил ей заглянуть себе в глаза. Увидеть в них острые кинжалы. Он хотел, чтобы она знала, чтобы в следующий раз не ошиблась. Лида моргнула, но взгляда не отвела.

— Лида, дорогуша, — произнес он приятным тоном, будто предлагал еще чаю, — уйди. Мы с Алексеем сейчас заняты.

Она осталась на месте.

— Если можно, я бы хотела узнать, что вы запланировали, чтобы…

— Когда все будет готово, ты узнаешь.

Она не стала спорить, но и не поверила ему.

— Что вы решили с грузовиком? — спросила она.

— Алексей, — обратился Максим к своему новому сыну, — ей обязательно это рассказывать? — Да.

Наконец-то она узнает хоть что-то. Лида улыбнулась брату, но он словно не заметил этого. Ей захотелось схватить его за руку и увести отсюда.

Продолжая бездушно улыбаться, Максим вздохнул, шевельнул усами и чуть дернул подбородком.

— Мы проследили за грузовиком.

— И куда он ездит?

— Это место находится далеко от Москвы.

— Я хочу увидеть его.

— Нет.

— Я полагаю, оно тщательно охраняется?

— Разумеется.

— Я должна побывать там, Максим. Пожалуйста.

— Нет.

Лида думала недолго. Она решила, что, если ее следующая уловка не сработает, она выцарапает этой сволочи его пустые глаза.

— Брату не хочется, чтобы я надоедала… не меньше, чем вам. Он знает, как сложно бывает со мной. Если вы разрешите мне побывать там, — она мило улыбнулась, — я больше не побеспокою вас. Обещаю.

— Согласен, — не задумываясь, ответил пахан.

Все произошло так быстро!

— Спасибо.

— А теперь уходи, — вежливо произнес вор.

— Письмо отдай, пожалуйста, — обратилась она к Алексею и протянула руку.

Лида подумала, что, если письмо останется у него, он уничтожит драгоценный лист бумаги. Серов так разозлился! Она даже испугалась, что он может прямо сейчас разорвать его.

— Больше никаких писем, — строго произнес Алексей, отдавая ей листок.

Лида взяла письмо и едва сдержалась, чтобы не вздохнуть с облегчением. Сухо кивнув брату, она встала и направилась к двери. Прежде чем выйти, она, преодолев отвращение, улыбнулась Максиму.

— Спасибо, пахан. Надеюсь, скоро увидимся.

В ответ он лишь холодно посмотрел на нее. Алексей проводил ее до выхода, но все равно держался отстраненно. Она понимала, что было тому виной, что расстроило и рассердило его. «Люблю тебя», — отец написал ей в письме, но Алексею он лишь просил передать привет и благодарность. Между этими словами была огромная разница. Лида не хотела, чтобы из-за этого между нею и братом пролегла трещина, потому что боялась соскользнуть в бездонную пустоту.

Она произнесла негромко:

— Алексей, давай пройдемся до угла улицы.

В пальто Алексей был больше похож на себя прежнего. Лиду обрадовало, что это было его старое пальто с порванным воротником, то самое, которое было на нем, когда она в поезде спала, положив голову на его колючее плечо. Вощинский, по крайней мере, не дал ему нового. Пока еще. Обычно в это время на улицах было не протолкнуться от спешащих на работу прохожих, но сейчас брат и сестра почти никого не встретили. В прохладном воздухе стоял запах жженой резины. От этого было такое ощущение в ноздрях, будто изнутри их жалят злые черные пчелы.

Алексей нахмурился.

— Черт, еще один завод сгорел. Несчастное дурачье. Теперь они останутся без работы. Нет работы — нет еды, а зима еще не скоро закончится. В этом месяце — уже второй пожар. Тут постоянно горят какие-то предприятия, и все из-за того, что никто не следит за безопасностью. Обычная халатность и разгильдяйство. Всем на все наплевать. Рабочие курят где попало, даже там, где хранятся химикаты или баллоны с газом, и никто даже замечания им не делает.

— А профсоюзы? Они что, не следят за соблюдением каких-то норм безопасности?

— Пытаются, но кому это надо? У рабочих это уже вошло в привычку. А привычка — такая штука, от которой просто так не отделаешься.