Кейт Фернивалл - Содержантка

Неужели они не слышат? Или слышат, но им все равно?

Красная птица приземлилась на край камня, отскочила от него и перепорхнула на открытую площадку, где наконец замерла рядом с пнем среди мертвых корней. Нет, нет, нет. Рот Л иды снова раскрылся, но на язык ее тут же налип пепел из трубы.

— Прекратите. — На этот раз заговорил мужчина, который спал, закрывшись кепкой. Он проснулся и теперь смотрел на нее со злостью. — То, что выделаете, противозаконно. Прекратите немедленно, или…

— Или что? — Молодой солдат, который спокойно сидел до этого рядом с Лидой и на которого она вряд ли даже хоть раз посмотрела, поднялся с места и встал радом с ней. — Или что? — повторил он.

Среди остальных солдат раздался смешок.

— Не связывайтесь с ним, товарищ, — предупредил кто-то. — Он наш лучший боксер.

Лида подняла второй узелок, собираясь бросить и его.

— Разрешите мне.

Солдат протянул сильную руку широкой ладонью вверх и замер с вежливой улыбкой на лице. Лида заметила, что его нос недавно был сломан, а синяк уже успел приобрести тускло-желтый оттенок. Лида колебалась не дольше одного поворота железных колес, потом вложила солдату в руку маленький сверток и села на свое место, открывая ему пространство. Он улыбнулся ей, бросил армейскую шапку на свое сиденье, просунул широкие плечи в окно, тщательно прицелился и с натужным вздохом изо всех сил метнул снаряд.

Красная точка взмыла в небо, как будто не собираясь падать. Лида следила за ней, не отрывая глаз. Все ее надежды были внутри этого связанного узлом платка. Он перелетел через камни, завис в воздухе и по красивой дуге пошел к земле. Упав, узелок даже не подпрыгнул, потому что приземлился прямо посредине широкого, искрящегося белизной пятна снега. Лида готова была расцеловать солдата, но всего лишь сказала:

— Спасибо. Огромное спасибо. — И благодарно улыбнулась.

Он зарделся и сел на место. Остальные солдаты зашумели, поддразнивая его, кто-то даже кукарекнул по-петушиному.

Человек в кепке сердито сдвинул брови, но ему хватило ума промолчать, в то время как тот, что был в костюме, привстал и принялся толчками закрывать окно, не обращая внимания на громогласный смех.

Наконец окно было закрыто.

Сердце Лиды неистово колотилось. Под стук колес, когда заключенные уже остались позади и потерялись из виду в ледяном ветре, она позволила себе вспомнить слова записки, вложенной в красный узел: «Я — дочь Йенса Фрииса. Если он здесь, передайте ему, что я приехала. Мне нужен знак».

Внутри обоих свертков лежало по пять блестящих серебряных монет.

Чан Аньло двигался сквозь темноту, словно дыхание тени. Невидимо и неслышно. Воздух в его легких был насыщен влагой. Крики лягушек заставляли ночь дрожать, так же как пальцы наложницы заставляют трепетать струны гуциня.

Деревня Чжуматон не спала, она была наполнена светом и звуком, выливающимися через окна и двери на улицы. Красная армия опустилась на нее, как саранча. Солдаты с бутылками в руках и в сопровождении девушек расхаживали из одного дома в другой, пытаясь не забыть, в каком именно им было предписано оставаться. Деревенские старшины вежливо им кланялись, плотно сложив перед собой руки, и направляли людей в помятой армейской форме в питейные дома и игорные комнаты, где их карманы могли похудеть на несколько юаней.

Чан терпеливо стоял под высокой черной стеной и прислушивался к тому, как солдаты покидали здание с резными украшениями и фонариками, раскачивающимися по краю крыши. Огрубевшими от маотая голосами солдаты громко жаловались на то, что им приходится уходить, так ни разу и не выиграв в маджонг [10] Китайская азартная игра с фишками и игральными костями. . Один из солдат, стриженный почти под ноль, с длинными и тонкими ногами, отделился от остальной группы и зашел в переулок. Там он расстегнул штаны и с удовлетворенным вздохом стал мочиться.

Чан дождался, пока он закончит, после чего скользнул к нему из тени, крепко схватил за горло и зажал рот. Солдат замер и попытался повернуться.

— Тихо, Ху Бяо, ты рискуешь свернуть свою недостойную шею. — Чан едва слышно прошептал эти слова в самое ухо солдату и ослабил хватку.

Солдат мгновенно развернулся.

— Чан Аньло! Ты напугал меня до смерти.

Чан насмешливо поклонился.

— Хватит орать, как свинья недорезанная, Бяо. Я для этого и закрыл твой неумолкающий рот, чтобы ты молчал.

Ху Бяо постучал себя по голове костяшками пальцев.

— Прошу прощения, брат моего сердца. — Он подошел ближе (от него разило не только алкоголем, но и чем-то посерьезнее) и прошептал: — Какими судьбами тебя занесло в эту жалкую деревеньку?

— Я искал тебя.

— Меня? Зачем?

— Мне рассказали, что твоя часть расквартирована здесь. Я знаю, что в долине велись жестокие бои, вот и наведался проверить, на месте ли все еще твои жалкие уши.

Враги подсчитывали количество убитых, отрезая им уши и насаживая их на проволоку.

— Оба пока еще у меня, — рассмеялся Бяо, покрутил головой, показывая их, и прислонился к стене.

Но Чан услышал в его смехе натянутость, нервное напряжение перед очередным боем. Чтобы его снять, и нужна была эта ночь разгула.

— Значит, все у тебя хорошо, мой друг.

— А как тебя-то сюда занесло, Чан? Я думал, ты где-то на севере.

— Я был там, но меня вызвали в Гуйтань. — Даже в потемках Чан мог рассмотреть впалые щеки и тощие руки Ху Бяо, и ему стало страшно за сына И-лин. — Мои сопровождающие спят, как пьяные обезьяны, в десяти ли отсюда. Завтра я буду в Гуйтане, меня вызвал Мао.

Бяо, разом протрезвев, оторвался от стены и уважительно поклонился.

— Для меня честь, что один из избранных проводит время с таким недостойным псом, как я..

С улицы послышались голоса товарищей Бяо, они выкрикивали имя сослуживца. Чан взял его за плечо и отвел глубже в тень, подальше от раскачивающихся фонарей.

— Бяо, — беспокойно сказал он, — у меня мало времени. Мне нужно вернуться к сопровождающим, пока они не проснулись.

Бяо кивнул.

— Я слушаю.

— Я пришел предложить тебе стать моим помощником. — Чан впился глазами в лицо друга и остался доволен тем, какое воздействие произвели на него эти слова: мгновенная вспышка восторга. — Хорошо. Я прикажу солдатам, утром они тебя заберут.

Их взгляды встретились, и что-то вдруг переменилось в Бяо. Он долго смотрел на Чана и наконец спросил:

— Это ведь из-за Си-ци, верно? Не ради меня. Это она тебя попросила?

— Нет. Это не имеет к твоей сестре отношения. — Чан улыбнулся и снова поклонился в знак уважения. — Поверь, сейчас тяжелое время. Мне нужен человек, которому я могу доверять и на которого могу положиться. Ты мне подходишь.

— Повезло мне, что у меня есть такая красивая сестра. Она у любого мужчины может душу украсть, верно?