Бенедиту Барбоза - Роковое наследство

— Простите, вы — Шакита? — подошел он к ней. — Я не обознался?

— Вам кажется странным, что я здесь? — спросила та в свою очередь.

— В общем, да, — пробормотал Бруну.

— Нет, все закономерно. Я считаю своим долгом продолжить дело Роберту Кашиаса, — просто, без всякого пафоса произнесла Шакита. — Он мечтал, чтобы земельная реформа протекала мирно. И я не пожалею сил для осуществления его мечты. Так что мое место здесь, среди этих людей. Я теперь и живу здесь, вместе с ними.

— Дай Бог вам удачи, — только и мог сказать Бруну.

По мере того как приближалась дата суда, Маркус становился все более подавлены и уже почти не верил в возможность оправдательного приговора.

— Ты что, заранее сдался? Струсил? — взывала к его самолюбию Лия, пытаясь вывести брата из апатии. — Надо же как-то защитить себя! По крайней мере, надо быть готовым к защите, а ты, похоже, опустил крылышки.

— Но Валфриду требует от меня невозможного! — рассердился Маркус. — Он хочет, чтобы я рассказал на суде, как Ралф избивал маму!

— Так это же понятно. Валфриду ищет для тебя оправдательные мотивы.

— Разумеется, — согласился Маркус. — Но ты забываешь, что на суде будет мама. Я не могу подвергать ее такому унижению!

— Маме придется это вытерпеть, — жестоко заявила Лия, — потому что на карту поставлена твоя жизнь.

— Позволь мне самому распоряжаться своей жизнью! — раздраженно ответил сестре Маркус.

Адвокат Валфриду, обеспокоенный настроением своего подзащитного, обратился за помощью к Бруну:

— Все наши усилия могут пойти прахом, если Маркус не настроится должным образом на собственную защиту. Помогите ему. Только вы в силах повлиять на него. Когда он зарывал того беднягу в песок, то мстил даже не столько за мать, сколько за вас, от вашего имени. Поверьте мне, вы для Маркуса — божество.

— Ну, это, по-моему, преувеличение, — смутился Бруну. — Я знаю, Маркус любит меня. Но он любит и свою мать. Именно поэтому ему будет трудно сказать на суде все, что вы от него хотите услышать. И тут я бессилен что-либо изменить. Поговорите с моей бывшей женой, может ей удастся повлиять на Маркуса.

— Что ж, если проблема упирается в сеньору Лейю, то мне, вероятно, придется менять тактику защиты, — молвил в задумчивости Валфриду.

В тот же день он встретился с Лейей и рассказал о психологическом сломе Маркуса.

— Я опасаюсь, что он действительно не сможет быть откровенным перед судом, так как не захочет выставлять вас на всеобщее осуждение.

— Но мне все равно, как на меня посмотрят судьи! Лишь бы они оправдали моего сына.

— Значит, вам придется рассказать все в деталях о ваших взаимоотношениях с убитым, в том числе и о его альфонстве, и о побоях… Сделать это нелегко, потому что подсудимой будете выглядеть вы, а не Маркус. Но чтобы спасти его, мы должны вызвать у присяжных антипатию к вам и, как следствие, сочувствие к Маркусу.

— Я сделаю все, что вы считаете нужным, — твердо произнесла Лейя.

И вот настал день суда.

Бруну вместе с дочерью и зятем, а также Лилиана сидели в зале заседаний. Лейя же, как свидетельница, пока не была допущена до слушаний.

На вопросы судьи Маркус отвечал коротко и глухо, что особенно беспокоило Бруну. Неужели сын все-таки решил скрывать истинную причину нападения на Ралфа?

— Вы подтверждаете, что вместе с Жералдину закопали жертву в песок? — спросил судья.

— Да. Только я сделал это один. Жералдину просто находился поблизости.

«Ну вот, начинается! — в отчаянии подумал Бруну. — Он пытается усугубить свою вину».

— Вы были знакомы с потерпевшим? — задал следующий вопрос судья.

— Да. Он был любовником моей матери, — ответил Маркус, и у Бруну немного отлегло от сердца.

— Связь вашей матери с Ралфом Гомесом и стала причиной преступления? — продолжил допрос судья.

Маркус на мгновение задумался, а потом ответил.

— Возможно. Я в тот момент не думал о причинах своей неприязни к этому человеку. Могу только сказать, что вовсе не хотел его смерти.

— Вы не предполагали, что он может захлебнуться во время прилива? — уточнил судья.

— Да я вообще даже не вспомнил о приливе! — раздражено бросил Маркус.

Судья велел ему садиться и попросил ответить на те же вопросы Жералдину.

Тот не принял жертвы Маркуса и сказал, что помогал ему закапывать Ралфа в песок.

— Вы знали о любовной связи сеньоры Медзенги с потерпевшим?

— Да. Гомес любил устраивать свидания на яхте со своими женщинами. Это проходило, считай, у меня на глазах, — ответил Жералдину, несколько забегая вперед.

— Мы еще вернемся к этой теме, а пока прошу садиться, — сказал ему судья.

Затем он стал вызывать свидетелей, и первым из них оказался Кловис. Он показал, что выполнял поручения Бруну и Орестеса, наблюдая за их женами, а потому доподлинно знает, что Ралф избивал обоих своих любовниц. Судья тот час же ухватился за эту ниточку и спросил, как отреагировали обманутые мужья, получив информацию от детектива.

— Насколько мне известно, сеньор Бруну сразу же после этого развелся с женой. А вот сеньор Орестес… Он попросил меня найти подходящих парней, которые бы избили Ралфа Гомеса. И я таких людей нашел.

Парни, избившие Ралфа, подтвердили все, что сказал Кловис, и следующей перед судом пристала Сузана.

Она мужественно призналась, что была влюблена в Ралфа и терпела от него все унижения, включая и побои, которые он позволял себе, будучи пьяным.

Бруну восхитился поведением Сузаны и подумал, что у Лейи вряд ли хватит духу на такую же откровенность.

— В каком состоянии был Гомес, когда люди, нанятые вашим мужем, ставили его на пляже? — задал свой вопрос Валфриду.

— Ралф был избитый, пьяный и без сознания, — ответила Сузана.

— Он лежал вдалеке от воды или на линии прибоя? — уточнил Валфриду.

— Насколько я помню, он лежал почти у самой воды.

— А как вы считаете, он смог бы самостоятельно передвигаться по берегу, чтобы уйти от воды во время прилива?

Прокурор заявил протест, и Сузане не пришлось отвечать на этот сложный вопрос.

Наконец в зал заседаний была приглашена Лейя, которую прокурор буквально засыпал вопросами:

— Как объяснить то, что вы не опознали в убитом Ралфа Гомеса?

— Я очень нервничала, когда увидела это распухшее, изуродованное лицо. Узнать Ралфа было невозможно.

— А медальон и цепочка? Вы их тоже не узнали.

— Это же не какой-то редкий медальон. Я не могла быть уверенной, что он принадлежал Ралфу.

— А почему вы лгали, будто Гомес звонил вам, хотя он в это время был уже мертв?

— Какой-то мужчина, видимо, пьяный, несколько раз набирал мой номер. Но я сразу же отключала телефон, думая, что это звонит Ралф, с которым у нас в то время уже не было никаких отношений.