Стелла Чаплин - Бабник

– Я не хотел бы выражаться так грубо, но, пожалуй, да.

И тут неизвестно почему я начала хохотать. Я смотрела на Эндрю, сидящего напротив меня в его нелепом сером костюме, с нелепой стрижкой, который признавался мне в любовной связи с девушкой, в которой было не больше очарования, чем в крышке от кастрюли, и хохотала.

– Ты бросаешь меня? – переспросила я, делая ударение на местоимениях.

– Что здесь смешного? – обиделся Эндрю.

Я думала обо всех своих переживаниях за последние месяцы. Об угрызениях совести, которые испытывала, оттого что недостаточно люблю Эндрю и из-за своего чувства к Максу. Вспоминала свой отважный поход в семейную консультацию, который предприняла, чтобы спасти наш брак. Обещание снова полюбить Эндрю, которое я дала себе. План начать новую жизнь. И наконец самое смешное: я потеряла десять фунтов и выглядела намного лучше, чем когда познакомилась с Эндрю.

– Ты бросаешь меня и уходишь к Робин? – Я так смеялась, что боялась задохнуться.

– Я все-таки не понимаю, что в этом смешного, – сердито ответил Эндрю.

– Знаешь, Эндрю, – сказала я, вытирая глаза салфеткой, – чтобы понять это, нужно оказаться на моем месте.

– Это неправда! – сказала Джил. – Этого не может быть! У вас был идеальный брак. Я не могу в это поверить!

– Тебе придется в это поверить, – ответила я. – Эндрю переезжает отсюда в эти выходные.

– Это все из-за Макса? Эндрю все узнал? Я же тебя предупреждала! Это из-за Макса, да?

– Нет, как ни странно, это не имеет никакого отношения к Максу. Это имеет отношение только ко мне.

Теперь в трезвом свете дня крах моего замужества уже не казался таким безумно смешным, но, к моему удивлению, я обнаружила, что не рыдаю от отчаяния. Я даже одолжила Эндрю сегодня утром свой большой чемодан, чтобы сложить часть вещей.

– Он съезжается с Робин. Она ушла от Рассела и на полгода сняла квартиру в «Элефант энд Кастл».

– Просто идиллия, – сказала Джил.

– Правда? Я тоже думаю, что из них получится замечательная пара.

– Наверное, Рассел просто раздавлен, – заметила Джил.

Я задохнулась:

– Я даже не подумала об этом! Ты гений! Конечно, Рассел с ума сходит от злости! Сто лет не слышала такой хорошей новости.

– Должна сказать, что ты очень хорошо держишься.

– Да, не правда ли, я молодец? – согласилась я.

– По-моему, даже я больше расстроена, чем ты, – сказала Джил. – Конечно, Эндрю скоро одумается. Он вернется к тебе. Я уверена, что он вернется. Ты должна надеяться.

– Знаешь, – заметила я, – может, все и к лучшему. У нас был трудный период. У нас были спады и подъемы, но… скажем так, нам не удалось пройти через это вместе. Но у меня все в порядке.

– И что ты собираешься делать? Где ты будешь жить?

– Эндрю собирается продавать эту квартиру, но он сказал, что я могу пожить здесь, пока она еще не продана, и он будет платить свою половину. И знаешь, вообще-то я не уверена, что хочу отсюда переезжать. Может быть, я сама куплю ее, если мне удастся получить ссуду.

– Я думала, ты ее ненавидишь.

– Да нет, пожалуй, – сказала я, глядя в большие окна на роскошные платаны, которые росли на нашей улице, и на старинные паркетные полы. Неожиданно я увидела все это в новом свете. – Я всегда хотела здесь все переделать, но Эндрю отказывался тратить деньги на эту квартиру и твердил о собственном садике. Может, я и останусь здесь. Мне нравится этот район.

Наверное, это была замедленная реакция. Каждое утро я ожидала, что проснусь страдающей и несчастной, но этого все не происходило. Я просыпалась одна после отличного ночного отдыха, и мое одеяло таинственным образом оставалось на моей стороне кровати, и я думала: «Вот что значит остаться одинокой», и переживала минутную панику на тему: «Если я больше не жена Эндрю, то кто же я теперь?»

Но тут Билли, услышав, что я проснулась, забирался ко мне на грудь, терся маленьким мокрым носиком о мою шею и мяукал, требуя свой завтрак. А я чесала его пушистый живот, тогда он переворачивался на спину и смотрел на меня снизу вверх – это было ужасно смешно. Я целовала Билли, и мы вдвоем шли в кухню, я давала ему «Вискас» и заваривала себе чай.

Я должна быть сильной и мужественной ради кота, строго говорила я сама себе и смеялась. Может, это начиналось сумасшествие? Я смеялась над собственными глупыми шутками, потому что рядом не было никого, чтобы посмеяться над ними.

Наверное, это была истерика. Истерика от горя, вот что это было. Я должна была разрабатывать план, как вернуть Эндрю обратно, вот что мне следовало делать. Каждая нормальная женщина занималась бы этим. Я могла бы похудеть и изменить прическу, если бы уже не сделала это. Или изорвать в клочья все его костюмы, чтобы отомстить, – все его ужасно ценные костюмы из «Маркс энд Спенсер» с семилетним стажем службы. Но эти мысли еще больше смешили меня. Извини, дорогой, я не могу испортить твой гардероб, потому что он выглядит так, как будто кто-то меня уже опередил.

Должна признаться, что это были довольно странные несколько месяцев. Я бросила работу, а потом мой муж бросил меня. Если верить тестам, которые печатают в газетах, то мое состояние должно было в три раза превышать предельно выносимый уровень стресса. Я ожидала, что шок от произошедшего все-таки наступит. Но мне, по крайней мере, не пришлось переезжать из своего дома. Я готова была пережить развод и отсутствие работы, только бы меня не заставляли упаковывать вещи в картонные коробки.

Этим я была обязана Робин. Она сказала Эндрю, что не хочет жить в квартире, в которой он жил со мной и где все будет напоминать ей обо мне. Наверное, Робин все-таки умнее, чем я думала. Она не собиралась проводить четыре года в коробке из-под ботинок, она сразу получит свой садик. Умная девушка.

Иногда я все-таки испытывала жалость к себе и позволяла себе всплакнуть. Я умру в одиночестве! Я рыдала, хотя и понимала, что это полная чушь. И даже когда я плакала, я знала, что проливаю слезы не по Эндрю. Я плакала из-за Макса.

В субботу Эндрю приехал на арендованном фургоне и был слегка разочарован, когда увидел, что я не стою на коленях на кухонном полу, засунув голову в духовку.

– Привет! – сказала я. – Чайник как раз закипел. Налить тебе чаю?

– Конечно. Как ты себя чувствуешь? – спросил он точно таким же тоном, каким говорят в «Скорой помощи», когда пациент обжег девяносто процентов кожи и не доживет до следующей рекламной вставки.

– Нормально, – ответила я. – А ты?

– Немного странно, – признался он.

– Значит, ничего не изменилось, – улыбнулась я и протянула ему кружку с чаем. – Робин не приехала с тобой?

– Нет, ей не понравилась эта идея.

– Очень жаль. Такая сильная девушка, как Робин, могла бы помочь тебе таскать вещи. Я уже отобрала твои кассеты и диски.