Рон Фауст - Когда она была плохой

Я построил из сосны хижину размером восемь на двенадцать футов. Дом… Через многочисленные щели в него проникали солнечные лучи. Крыша протекала. Ко мне прибился бродячий пес, питавшийся рыбой.

Денег катастрофически не хватало. Нужно было платить налог за землю, автомобилю требовался ремонт, зубы требовали ухода, моего пса мучили насекомые, некоторые департаменты сообщили мне, что я нарушаю законы. Очень непросто быть бичом в Америке.

Как-то вечером я сидел в своей хибаре с бутылкой джина, своим блошиным псом и с фонарем, который шипел и отбрасывал мрачные длинные тени на стены.

— Приоритеты, — сказал я. — Выбор. Альтернатива.

Пес похлопал хвостом о пол.

— Что делать, Баскервилль? Что я умею? Я немного разбираюсь в журналистике. Немного умею содержать затрапезную базу отдыха.

Баскервилль кивнул и осклабился. На следующий день я изготовил несколько щитов с объявлениями и установил их возле шоссе севернее своего владения.

Плавание.

Рыбалка.

Катание на лодке.

Палатки $2,5.

Автономные трейлеры и рекреационный транспорт $4,5.

Пиво.

В течение двух следующих месяцев я соорудил пару примитивных отхожих мест и подремонтировал остатки пирсов.

Осенью и в начале зимы дела у меня шли ни шатко ни валко, но к Рождеству, когда государственные стоянки и отлично оборудованные частные городки переполнились, моя база отдыха стала наполняться желающими отдохнуть «среди девственной природы». В среднем с начала рождественских праздников и до марта я имел около тридцати долларов в день, что составляло даже больше того, на что я мог рассчитывать. Кроме того, дополнительный доход за счет продажи пива, сигарет, прохладительных напитков, консервов, рыбы. К концу января я мог себе позволить приобрести четыре алюминиевых ялика и четыре подвесных мотора небольшой мощности и сдавать их в аренду. Мое уединение закончилось, мои мечты о том, чтобы навсегда остаться бичом, лакающим джин, бесследно испарились.

Но работы было не слишком много, свободного времени оставалось достаточно, и я написал с дюжину статей о яхтах и предложил их в соответствующие журналы. Три из них были куплены, другие со временем опубликованы в разных газетах.

Я взял ссуду в банке и за весну, лето и осень провел электричество, водопровод и канализацию; купил еще несколько яликов; нашел строителей и построил офис и складские помещения на фундаментах прежних зданий. К середине зимы я заработал достаточно денег, чтобы вернуть долги и построить пару домиков из шлакобетона, где были душевые, туалеты и даже автоматическая прачечная. На новых щитах теперь значилось:

Я брал теперь по десять с половиной долларов в день и отказался от палаток. Лагерь был рассчитан на сорок мест, и в разгар сезона почти все они были заняты.

Нанятая мной внушающая доверие молодая пара должна была управлять «Райским уголком для отдыхающих», а сам я с Баскервиллем переехал в большой дом в Ки-Уэсте.

— Ну и как ты это находишь, Баскервилль?

Пес зевнул, взвизгнул и щелкнул пастью. Очевидно, новые апартаменты произвели на него сильное впечатление.

Я продолжал писать статьи о яхтах, и к концу второго года небольшой газетный синдикат предложил мне контракт — вести еженедельную колонку в газете. Мои обзоры появлялись почти в пятидесяти газетах, издававшихся к юго-востоку от Великих озер и неподалеку от них. Лучшие из статей были собраны в книгу, выпущенную издателем, который специализировался на морской тематике. Она называлась «Как купить судно». Ее продолжение «Как содержать судно» имело не меньший успех.

Я прикупил четыре с половиной акра земли рядом с «Райским уголком», очистил ее от зарослей мангрового дерева, оборудовал стоянку еще для двадцати двух трейлеров и построил небольшой ресторан и салун. Дело мое процветало. Могло показаться, что пол-Америки живет на колесах. На колесах или на воде. Я решил построить марину с причалами на сорок яхт. Шестьдесят две стоянки трейлеров, сорок причалов для яхт, склад, ресторан, салун, прокат лодок и оборудования для рыбной ловли и еще небольшой магазин женской одежды и лавка флоридских сувениров.

Остов «Херувима» нужно было убрать, чтобы освободить место для пирсов марины. Я дождался отъезда большинства туристов, подогнал кран и вытащил ее на берег. Бедняжка «Херувим». Там и сям я находил поблескивающие предметы: серебряная чашка; стяжная муфта; инструменты; отделанный бронзой барометр, который я не заметил во время ныряний, — теперь уже бесполезный; гвозди и заклепки; стеклянная и фарфоровая посуда.

Прогнившая половица на палубе не выдержала, моя ступня провалилась вниз. Я выдернул ногу и собирался было продолжить свой путь, когда увидел, что под полом в косых лучах солнца что-то блеснуло. Я нагнулся.

Это было платиновое кольцо с большим, не менее двух карат, бело-голубым бриллиантом в форме прямоугольника.

Я удалил половицы, чтобы произвести более тщательный осмотр, на что ушел целый день. Лишь под вечер я отыскал второе платиновое кольцо, золотые наручные часы, жемчужные бусы и изумрудную брошь.

Дома я положил все это в чашку и отмачивал в спиртовом растворе в течение трех часов. На внутренней поверхности обоих колец проявилась выгравированная надпись: «Мартин и Кристин — навсегда».

Все было ясно. Шанталь убила супругов Терри за изумруды и забрала их драгоценности. Но все это было потеряно, когда «Буревестник» потерпел крушение. Мы нашли необработанные изумруды, а затем Шанталь извлекла драгоценности, когда нырнула в последний раз за «своими вещами». Она спрятала их под половицей, а во время путешествия в Белиз они закатились и затерялись среди сотен кусков металлического балласта.

Мартин и Кристин — навсегда.

Прошло четыре года после того, как Шанталь сожгла базу отдыха. Я принял решение побороть в себе навязчивое влечение к этой женщине, перестать жить планами о возмездии. Но как можно игнорировать это? Убийство двух порядочных людей — Мартина и Кристин Терри.

— К чертовой матери все это! — заявил я Баскервиллю, который, похоже, со мной вполне согласился. — Настало время выращивать свой собственный сад.

В понедельник я съездил в Майами и посетил несколько частных сыскных агентств. В конце концов я отыскал нужного мне человека — бывшего нью-йоркского детектива, расследовавшего убийства. Звали его Гарольд Лехман. Это был толстый и постоянно голодный мужчина (люди из «Скорпиона», поскольку их мечты о возвращении на родину не сбылись, разбрелись кто куда, многие обратились к другим делам, чаще всего криминальным).