Стефани Лессинг - Женские причуды

Я не могу отвести от нее глаз. Мне даже хотелось бы поменяться с ней местами… будь я вывеской.

«Женские причуды»

1026 Мэдисон-авеню

Нью-Йорк, Нью-Йорк 60793

Вздыхаю и медленно вожу пальцем по каждому из этих чудесных слов, пока по спине не пробегает легкий холодок. Я бы узнала эти буквы где угодно — «коронет», изысканный шрифт. Вывеска напоминает, как мама однажды повела меня посмотреть на Одри Хепберн в «Забавной мордашке» — тогда мне было семь с чем-то. Поначалу перспектива пойти в кино не вызвала большого энтузиазма. Я сразу поняла, что это не мультик, несмотря на заманчивое название. Впрочем, потом решила: ладно, все равно заняться больше нечем, а мама позволила взять с собой дамскую сумочку. Мне было невдомек, что из зала я выйду с готовым ответом на самый сложный жизненный вопрос. Впервые за семь лет я поняла, кем хочу стать, когда вырасту.

Едва вернувшись домой, я сразу бросилась в свою комнату, к зеркалу. Стоял октябрь 1982-го. В неполные восемь лет мне ничего не стоило самостоятельно умять целую коробку вафель. Но тут я замерла, внимательно изучая свое отражение. Бедра далеки от совершенства, косички никуда не годились, и, кроме того, следовало вырасти по крайней мере еще на четырнадцать дюймов. Итак, сомнений нет: если я, Хлоя Роуз, собираюсь сделать карьеру в журнале мод, придется всерьез над собой поработать.

Увы, липосакция даже не обсуждалась, и я сделала нечто чуть менее интересное — выстригла челку. В те времена никаких других ножниц, кроме маникюрных, в моей комнате не было, но это меня не остановило. Может, получилось не идеально, зато в целом эффектно. Оставалось найти работу.

Что ж, я наняла саму себя. К сожалению, только на полставки — время после школы и несколько часов в субботу. Работа оказалась непростой — сложно полностью отдаться делу в условиях домашнего офиса, где меня отрывали тысячу раз на дню. Приходилось убирать кровать, готовиться к диктантам… хуже того, играть с ровесниками! У меня и минутки свободной не было. Я часами ходила по спальне в маминых туфлях на каблуке, раскладывая бумаги, вешая на стену фотографии моделей, отвечая на телефонные звонки, подкрашивая губы и увольняя воображаемых сотрудников. В особо хорошие дни мне удавалось посвятить несколько часов перекладке бумаг и подкраске губ, не отвлекаясь даже на сигарету или сломанную антенну от телевизора.

На работу я всегда носила одну и ту же хлопковую ночную рубашку без рукавов, скроенную как домашнее платье старушки. Она позволяла сидеть в любой позе, не показывая нижнего белья. Как бы широко я ни расставляла ноги, рубашка прикрывала колени.

Под ночнушку я надевала вместительный мамин лифчик и щедро набивала его туалетной бумагой. Я даже не разматывала ее, просто совала по рулону в каждую чашечку. Неудивительно, что в туалете бумаги частенько не хватало.

— О, миссис Стивенс, — говорила я в пустоту, — не могли бы вы отнести кусочек туалетной бумаги моей матери, миссис Роуз, а потом вернуться в офис, чтобы навести порядок с губной помадой? И еще, миссис Стивенс, мне страшно понравилось, как вы переставили журналы на книжной полке, так что я решила повысить вам зарплату. Да, именно так, на миллион долларов. Пожалуйста, не забудьте передать миссис Роуз привет и сообщить ей, что, к сожалению, я не смогу убрать сегодня постель. Пришлось резко поменять планы. Ленч с Кристи Бринкли перенесен на более ранний час, а у меня еще уроки не сделаны.

Мне не помешало бы расширить штат редакции, однако я любила играть только со своей сестрой, а она не приняла игру в «редакцию журнала», да и вообще считала работу понарошку глупостью. Я предложила ей несколько высоких должностей и возможность работать непосредственно с миссис Стивенс, но она наотрез отказалась.

С ней вечно была одна и та же история — либо кассир, либо ничего. Сколько ни твердила я ей, что должность кассира занята, она оставалась непоколебима. Из-за наших профессиональных разногласий и полного отсутствия у сестры желания играть в воображаемые игры мне пришлось обратиться к неодушевленным объектам.

Я могла запросто использовать вместо людей кукол и мягкие игрушки, но мне всегда казалось, что плюшевые звери плохо вписываются в офисную обстановку. А куклы и того хуже — сидят, разодетые и важные, напрочь лишенные индивидуальности.

Ну как с ними работать!.. Зато из моей обуви вышли прекрасные сотрудники. Сразу видно, что они твердо стоят на ногах и всегда готовы взяться за дело. После работы туфли не прочь потанцевать и посмеяться, а на следующий день могут начать все заново, в отличие от тапочек. Тапочки смахивают на вечно простуженных людей или просто неудачников. Особенно мои тапочки. Я всегда носила большие и мохнатые, обычно заляпанные соком. Когда мне требовалось изобразить бездельника, я пускала их в ход.

Поскольку я работала исключительно с обувью, с распределением должностей проблем не возникало. Туфли легко поддаются классификации. Одни высокие и начальственные, другие — старые и надежные, третьи — страшненькие, зато готовы поддержать в трудную минуту, четвертые — модные и энергичные, пятые — милые и очаровательные, а остальные — самые обычные девчонки.

Заглянув в мою комнату, вы вполне могли увидеть закрытые сандалии, ремешками прикрепленные к клавиатуре семейной «Смит-короны»: они печатали письмо президенту универмага «Блумингдейлз». Или же маленький белый кед кропотливо составлял реестр содержимого моего шкафа пришнурованным карандашом. Четыре пары парадных туфель вечно звонили по личным делам или обсуждали вчерашнюю вечеринку. Подслушав, о чем болтают эти бездельницы, я была вынуждена их разделить.

Бог свидетель, мне нравилась моя работа.

Каждый вечер я выстраивала в ряд все кроссовки, сандалии, нарядные туфли, ботинки и балетки, чтобы выставить им оценки за характер, функциональность и презентабельность. Я использовала сложную систему баллов, в которую входили двадцать, а то и тридцать категорий. Лакированные туфли «Мэри Джейн» всегда занимали первое место, получая десятку; одни только перламутровые пуговицы стоили 4,5 балла. Остальные туфли, конечно же, считали несправедливым такое потакание любимчикам, поэтому в утешение приходилось завышать им оценки.

«Мэри Джейн» были для меня не просто любимыми туфлями. Я души в них не чаяла, советовалась с ними, принимая важные решения, поверяла им свои надежды и желания. На них можно было положиться, потому что мы лелеяли одну и ту же тайную мечту — выглядеть как настоящая леди.

Иногда мне хочется верить, что где-то там, вдали, они и поныне поддерживают меня в трудную минуту.