Линн Мессина - Дизайн мечты

Папа и Марк обменялись обычными для знакомства дежурными любезностями. Глаза у Эбби стали величиной с блюдца. Такой поворот сюжета — незапланированное появление суперзвезды — превзошел самые смелые ожидания Эбби. Кинокамера в ее голове с тихим щелчком заработала, записывая на цветную пленку новый драматический эпизод.

Хотя первоначальное потрясение прошло, я не могла поверить в реальность происходящего. Вершина отцовского предательства — появиться в павильоне именно сейчас.

Марк закончил осыпать похвалами последнюю коллекцию папиных работ и перешел к делу. Он не из тех, кто медлит, когда нужно что-нибудь разрушить.

— Мистер Уэст! — торжественно заявил он. — Мне очень неприятно вам это сообщать, но ваша дочь скопировала некоторые из моих дизайнов и пытается выдать их за свои. — Он произнес это с опущенной головой, как если бы был смущен и расстроен моим поведением. Из своей шляпы фокусника Марк вытащил позу директора старшей школы, сообщающего о прискорбном поведении подростка, которого застали за курением в туалете. — Прошу, не будьте к ней слишком строги. Она молодая, ей еще многому предстоит научиться в жизни, включая сегодняшний урок. Начинать собственный бизнес всегда нелегко. Она не первая, кто не выдержал трудностей.

Лицемерное ходатайство о снисхождении было невыносимым. Впервые в жизни мне захотелось убежать и спрятаться. Уединиться, как Ханна, запереть входную дверь и никогда ее не открывать. Мир слишком жесток. Меня слепил безжалостный свет, в который превратился торжествующий огонек в глазах Марка. Я ничего не сказала в свою защиту.

Отец молчал, по-видимому, утратив дар речи. Обвинение, высказанное в мой адрес, папа воспринял как личное оскорбление. Причиной тому — его самолюбие дизайнера и признанного мастера. Мой успех и неудачи — лишь солнечные зайчики на скале его творчества.

Секунду Марк обдумывал создавшееся положение и счел за лучшее прибегнуть к тактическому отступлению. Граната была брошена, пришло время отбежать подальше.

— Ну что ж, оставляю тебя с твоим отцом, Лу, — произнес он, положив мне руку на плечо в знак отсутствия враждебных чувств. — С тобой все будет в порядке. У тебя есть талант, дорогая, нужно только верить в себя.

Он повернулся и вышел. Эбби последовала за начальником. Перед тем как выйти, она широко улыбнулась мне на прощание, словно в благодарность за отменное шоу.

— Ну что? — сказала Кэрол, едва Марк и Эбби скрылись из виду, — только у нее хватило смелости или глупости нарушить молчание. — Не могу сказать, что очень удивлена, Лу. Ты несколько лет ничего не делала, кроме заполнения счетов-фактур, и вдруг ни с того ни с сего решила открыть собственную дизайнерскую фирму. Это сразу показалось мне подозрительным. Я бы никогда не сказала твоему отцу, но у меня с самого начала возникла мысль о чем-то подобном. Конечно, это ужасно унизительно, но, как сказал твой босс, это урок. Будем надеяться, наука пойдет тебе впрок. Зачем только мы прервали отпуск и раньше намеченного вернулись из Италии! На этом настоял твой отец. Мне нужно было проявить больше упорства, чтобы избавить его от подобных сцен.

Один резкий порыв ветра, и Таллулаленд был готов рухнуть. Моя вина — я непочтительно отзывалась о москитных богах, пыталась что-то построить, вырастила в сердце крошечный росток надежды, не затоптав его на корню.

Слова Кэрол стали последней каплей, соломинкой, сломавшей спину верблюда, но меня не трогали ее желчь, недоброжелательность и непомерное самомнение. Меня душили слезы о моем прекрасном мире, лежавшем в руинах, и я смотрела на отца, ожидая и от него комка грязи на свежую могилу. Плечи у меня были расправлены, спина прямая, в душе крепла решимость не раскисать. Даже с разбитым сердцем я не собиралась унижаться, объяснять, оправдываться или молить о понимании. Буду просто стоять, выпрямившись и расправив плечи, и приму все, что услышу.

Со стороны отца неожиданно послышалось непочтительное фырканье — звук недоверия и нетерпения.

— Кэрол, не будь смешной. Таллула ничего не украла у этого человека.

Это бред… Галлюцинации, как у утопающих от недостатка кислорода, — они видят красочные миражи, а в душу снисходит небывалый предсмертный покой, о котором мы столько слышали. Не мог отец произнести ничего подобного, я точно знаю. Мы в театре, где за него говорит мошенник-чревовещатель.

— Не украла? — с вызовом спросила Кэрол. Ну еще бы, она-то знала правду: Джозеф Уэст не настоящий, рядом манекен, кукла со стеклянными глазами.

— Разумеется, нет. Если тот человек распространяет ложь о моей дочери, этому может быть лишь одна причина: он сам украл дизайны у Таллулы. — Отец посмотрел мне в глаза: — Я прав?

— Да, — ответила я. Напряжение спины и плеч ослабело, но настороженность не проходила — я боялась, что разговор с отцом мне почудился (вдруг опять проделки синапсов?).

Кэрол недоверчиво прищурилась, словно ей предложили купить Бруклинский мост.

— Почему ты так уверен?

— Я знаю работы своей дочери, — деловито заявил отец. — Вон тот диван — вариация ее раннего проекта. Боковые швы диванных подушек сшиты швом ее матери. Столы сделаны в стиле оп-арт — Лу всегда восхищалась ранними работами Бриджит Райли. Настенный светильник в виде звезды с лучами изготовлен из модернизированного алюминия — именно такой материал использовал бы я сам. Кроме того, — несколько запоздало добавил он, — Уэсты не крадут чужие идеи. Мы в них не нуждаемся.

Впервые после смерти матери я не чувствовала себя сиротой. Вот для чего нужны родители — принимать сторону своих детей и верить в них, несмотря ни на что.

Пока Кэрол извинялась, я старалась обрести самообладание. Я отчаянно пыталась казаться хладнокровной, а не женщиной на грани истерики, когда Кэрол уверяла, что сожалеет о досадном недоразумении. Она держалась отчужденно и неискренне: единственное, о чем Кэрол явно сожалела, — что выдвинутые против меня обвинения оказались ложными. Все это было не важно, главное — ее извинения позволили мне выиграть немного времени. Я глубоко вздохнула, сосчитала до десяти и задалась вопросом, что дальше.

— Я думала, ты в Италии, — неловко сказала я, нарушив паузу, повисшую в воздухе после извинений Кэрол. Я хотела поговорить о другом, но язык не повиновался, слова вылетали изо рта без приглашения, как мыльные пузыри из детского водяного пистолета.

— Мы там были, — подтвердил отец. — Но сократили поездку. Моя помощница переслала твою открытку на Капри.

Эмоции, которые я надежно оттеснила за полицейское оцепление, рванулись вперед, локтями расчищая себе путь к месту преступления. Сначала папин «прыжок веры», теперь — сокращенный ради меня отпуск…