Артем Литвинов - Пылающая комната

Пора было возвращаться. Я не мог позволить себе умереть. Я взял на себя ответственность за Джози. Я знал, что ей понадобиться моя забота. Я не мог оставить ее, просто бросить, обмануть ее, как жизнь когда-то жестоко обманула Эвелин. В этом был предлог и была причина.

Крис проснулся с диким криком, разбудив Стэна. Тот вскочил, ничего не понимая и увидел, что Харди сидит на постели, согнувшись в три погибели, волосы падают ему на лицо, он прижал руки к животу и дышал так, как будто ему не хватало воздуха. Стэн схватил его и прижал к себе. Крис был весь мокрый от пота, у него даже волосы были мокрыми. Наконец Марлоу удалось добиться того, чтобы Крис хотя бы посмотрел на него. Он сжимал его голову в ладонях, с ужасом вглядываясь в искаженные черты, в потемневшие глаза, во взмахи слипшихся ресниц и твердил:

— Крис, что с тобой, что, тебе плохо, Крис!?

— Самолет. — наконец выговорил Харди через спазматическое прерывающееся дыхание, его глаза смотрели на Марлоу с таким беспомощным отчаянием, словно он считал, что Марлоу должен все понять, и это бессмысленное, ничего не объясняющее слово произвело на Стэна такое ужасное впечатление, что у него самого кровь отхлынула от лица, а во рту появился тяжкий медный привкус адреналина.

— Какой самолет? — добивался Стэн, почти крича, — Крис, что?

Крис опять согнулся в три погибели. Стэн вскочил с постели, как был голый, и в качестве верного средства плеснул в стакан чистого виски. Крис разогнулся, и Стэн поднес к его губам спиртное. После третьего глотка зубы Харди перестали стучать о стекло, но выглядел он так, как будто перенес сильнейший шок.

— Что случилось? — спросил Стэн уже тише, опять садясь рядом. — Это был сон?

Крис кивнул. Допил виски. Поставил стакан на столик возле кровати. Одной рукой он сжимал пальцы Стэна.

— Мне в жизни не снилось такого кошмара, малыш. — наконец сказал он, уже овладев своим голосом.

— Ну?

— Мне снилось, что я в самолете. В маленьком, не пассажирском, я только потом понял, что это был старый истребитель. На таких во вторую мировую войну летали. Я его веду, а рядом сидишь ты. И на тебе такая повязка на голове с иероглифами, белая. У тебя было такое лицо, Стэн… Я даже не знаю, как это описать. И мне было так страшно, я знал, что я умру, но мне на это было плевать, понимаешь, я знал, что я убью тебя. И на этом все кончится, это будет смерть навсегда. — Крис замолчал, снова охваченный ужасом. — Я знал, что мы больше не встретимся. А тут ты посмотрел на меня и сказал «Священный ветер». И я направил самолет вниз, словно это был пароль какой-то или сигнал, там был аэродром, мы падаем, а ты вдруг начал смеяться и смеялся, до тех пор пока мы не врезались куда-то и не взорвались, и я плавал в этом огне, а ты был рядом и сказал мне «Не бойся Крис, мы не расстанемся, никогда, огонь объединяет все» только мне от этого стало еще страшнее, я не горел, наоборот, я сам был огнем, понимаешь, а я хотел остаться человеком, просто человеком, я стал кричать… — он посмотрел на Стэна виновато и закончил, — и проснулся.

Марлоу глядел на него со страхом и состраданием, он не показал Крису написанный вчера текст «Священного ветра» и теперь, уже не с тем ледяным ужасом, как раньше, а со страшным глубоким пониманием, тем более жутким, поскольку он не мог облечь его в слова, осознавал, что теперь и отныне все будет только так. Они не только будут спать в одной постели и пить из одного стакана, и курить сигарету на двоих, им суждено видеть одни и те же сны, испытывать одну и ту же боль и знать про друг друга все, что человек может знать про самого себя.

Крис еще пытался что-то говорить ему, объяснить, почему этот сон вызвал у него такой кромешный ужас, но Стэн не дал ему продолжать. Он просто прижал его голову к груди и гладил Харди по волосам, пока тот не перестал дрожать.

За завтраком Крис был все так же беспокоен, не отрывал от Стэна взгляда, но после двух чашек крепкого кофе пришел в себя. К часу он ехал в студию и, когда Стэн уже решил, что все прошло и обдумывал свой собственный план действий, который надлежало некоторое время скрывать от Криса, Харди неожиданно заявил:

— Ты поедешь со мной.

— Зачем? — спросил Стэн скорее не потому что это не совпадало с его планами, а по привычке к хроническому упрямству.

— Я не хочу тебя отпускать. — сказал Крис с таким напором в голосе, что Стэн почел за благо с ним не спорить.

Крис уже одевался, поминутно чертыхаясь, не находя того, что нужно, швыряя подвернувшиеся неправильные вещи на пол, а Стэн осторожно открыл ящик своего заваленного бумагами и книгами стола, и два тонких листка, обжигавших ему руку, перекочевали в карман джинсов туго свернутым комком. Он знал о сверхъестественной наблюдательности Криса, знал, что он обязательно его спросит, что здесь написано и старался сделать так, чтобы его друг даже не заподозрил, что два текста из будущего альбома уже существуют.

Они приехали в студию и, пока Крис препирался с Пэтом, отвел Джимми в сторону.

— Удели мне десять минут, — сказал он заговорщески, — Только чтобы Крис не видел.

— Без проблем, — Джимми повел его в маленькую каморку, бывшую его собственным «кабинетом», в нее никто не заходил без приглашения. Там Стэн молча подал ему два исписанных от руки листка. Пока Джимми читал «Напиток господина Говарда», еще все было ничего. Но когда он взялся за «Священный ветер», то Стэн получил изрядное удовольствие, наблюдая за его лицом. У Джимми была очень белая кожа при темных вьющихся волосах, он легко краснел, сейчас на его скулах расплылись алые пятна, рот приоткрылся, под глазами моментально проступили глубокие синие тени. Дочитав последнее слово, он поднял на Стэна глаза.

— Ты спятил, — пробормотал Грэмм, но сказанные им слова резко контрастировали с выражением лица, на которым были и страх, и восхищение, и возбуждение и какой-то злой восторг, ужасно напомнивший Стэну Криса. — Ты сошел с ума, Тэн, это все равно, что плюнуть всем в лицо.

Марлоу молчал и смотрел на него. Джимми закусил губу и опять уставился в текст.

— Это потрясающе, — сказал он через минуту, — Правда, Стэн, мне уже хочется написать на это музыку. Ведь за этим мне принес, да?

— Да, — ответил Стэн односложно.

— Крис видел?

— Нет. Только с музыкой.

— Да, да хорошо, я понял, — Джимми пришел в такое возбуждение, что Марлоу даже удивился, — я напишу, я прямо сейчас начну, они пока обойдутся без меня, Тэн, мы им покажем, все будет отлично, это будет лучший наш сингл.

И в этот момент Марлоу отчетливо понял, почему из всех, кого знал, Крис выбрал именно Грэмма. В Джимми, воспитанном, домашнем мальчике, маменькином сынке, горело то же пламя, что и в самом Харди. Оно никогда бы не достигло того всепожирающего накала, но Джимми так же, как и Крис, не останавливался не перед чем. Он знал, что он должен делать, и никакой страх перед окружающим миром не заставил бы его отказаться от того, что Грэмм считал своей миссией, пусть она и не была такой глобальной, как у Харди.