Светлана Белозерская - Сердце метели

Раиса Афанасьевна, в черном платке, прижалась к ее груди.

«Ныне отпущаеши раба твоего», — доносился монотонный голос. Свекровь сжимала ее руку, впиваясь ногтями. «Она не понимает, что мне больно».

Домой Наташа вернулась на следующий день, поскольку Раиса Афанасьевна попросила ее остаться — страшно было первый раз ночевать в пустой квартире. Женщины просидели на кухне почти до утра. Наташа чувствовала себя совершенно разбитой, ее подташнивало. «Хорошо, хоть в театр не надо ехать», — подумала она, войдя в свою квартиру. Взгляд ее упал на шкатулку с украшениями, стоявшую под зеркалом. С внезапной решимостью Наташа открыла ее, вынула кольцо, подаренное Карелом, серьги, сложила все в коробочку. Подошла к шкафу, достала шубу, аккуратно упаковала ее в чехол, положила в большую сумку. Туда же отправились платья, брюки, туфли и даже белье.

Наташа присела к столу, написала короткую записку. «Не понимаю, что случилось, — но, значит, случилось. Спасибо за все. Как только продам машину, верну деньги».

С трудом вытащив сумку из квартиры, Наташа села в машину и доехала до офиса Карела.

Стефан с другими водителями курил на улице возле машин. Наташа подошла к нему, вручила сумку и записку, попросила передать все это Карелу и, не задерживаясь, уехала. От этого поступка у нее почему-то поднялось настроение, но ненадолго. Войдя в квартиру, она заплакала. Потом вытерла слезы, сказала себе, что это никуда не годится, лучше сделать что-нибудь полезное. Выпила валерьянки, заела ее апельсином, подумав при этом, что не мешало бы есть больше витаминов и бросить курить. Вынула из сумки сигареты и торжественно выбросила.

Поскучала, позвонила Олегу. Рассказала о похоронах, выслушала его искренние, сочувственные слова.

— Я отправила Карелу его подарки, — сказала она.

— Напрасно, но если тебе от этого легче… Впрочем, я думаю, он тебе их вернет. Что все-таки у вас произошло?

Она рассказала.

— Ты понимаешь что-нибудь?

— Пока нет. Но подумаю, кто мог его так накрутить…

— Ты кого-то подозреваешь?

— Нет, я просто думаю. Пока. Кто его видел после тебя?

— Не знаю. Не хочу расспрашивать всех подряд… Никита не видел.

— Да? Уже что-то.

Поговорив еще немного, они попрощались.

Наташа набрала номер Никиты. Детский голосок ответил, что папа гуляет с собакой, спросил, что передать. Она попросила перезвонить ей, когда он вернется.

Подойдя к окну, Наташа увидела двух мам с колясками, подставивших детские личики уже вполне весеннему солнцу. Погладила себя по еще плоскому животу, улыбнулась. И вдруг заметила, как округлилась ее грудь, даже бюстгальтер стал тесен. «Придется купить новое белье. Наверное, лучше сразу в магазине для беременных. Заодно присмотрю себе джинсы и свитер, тогда еще долго никто ничего не заметит. А могут вообще не узнать — сезон открывается только в ноябре, а в ноябре я уже должна родить».

От этих мыслей и подсчетов ее отвлек звонок.

— Вы мне писали? — весело спросил Никита.

— Да. Я хотела тебя спросить кое о чем. Ты нигде не собираешься выступать со своими программами?

— А что?

— Ну, если есть возможность, я бы присоединилась. Небольшие финансовые затруднения…

— Здорово! Мне как раз нужна программа минут на тридцать для Дома ученых. Они просили что-нибудь лирическое, без гражданского пафоса. Мы с тобой читали как-то Гумилева и Ахматову, помнишь? Надо что-нибудь в таком духе… Давай «Песнь песней»? На два голоса?

— Хорошо. Не оригинально, но зато на века. Что еще?

— Не знаю, сам думаю. Может, тебе что-нибудь придет в голову неизбитое?

— Мне пока только Кнут Гамсун приходит в голову. «Пан».

— Молодец, Наташка. Он у меня есть, я сейчас возьму его и Библию и накидаю что-нибудь. А завтра после репетиции сядем и посмотрим, что получается. Мы такую любовь этим ученым забацаем, что они будут рыдать. Пока, пойду искать и записывать.

— До завтра.

Наташа тоже нашла на полке Библию, но в ее настроении ее больше привлекал «Екклесиаст», а не «Песнь песней».

Позвонили в дверь. Она открыла. На пороге стояла ее сумка, на ней лежала записка.

Со вздохом Наташа развернула ее. «Прекрати меня оскорблять и ставить в идиотское положение. Я не коллекционирую женские вещи и не имею привычки их носить. Более того, ни одной женской тряпки я больше в своем доме не потерплю. Если ты продашь машину, я буду считать это просто плевком в лицо. Прощай».

«Когда я тебя оскорбила и чем? — чуть не закричала Наташа вслух. — Что я сделала, хоть бы кто-нибудь мне объяснил! Я так его люблю, как никого в жизни, чем же я поставила его в идиотское положение?» Плача она разложила по местам вещи. Среди них оказались духи, шампунь и крем, оставшиеся в квартире Карела. Наташе было грустно и так хотелось закурить, что она выскочила из дома и долго бродила вдоль берега Яузы.

Через неделю состоялся вечер в Доме ученых.

Сидя за кулисами, Наташа слушала проникновенный голос Никиты. «Он держит зал. От этого бархатного баритона просто дрожь по позвоночнику. У каждой женщины, наверное».

Наташа встала, готовясь. Страстная, нежная мольба донеслась до нее:

Появившись из темноты кулис в белом шелковом платье, она ответила:

«Отперла я возлюбленному моему, а возлюбленный мой повернулся и ушел. Души во мне не стало, когда он говорил. Я искала его и не находила его, звала его, и он не отзывался мне.

Встретили меня стражи, обходящие город, избили меня, изранили меня, сняли с меня покрывало стерегущие стены.

Заклинаю вас, дщери Иерусалимские: если вы встретите возлюбленного моего, что скажете вы ему? Что я изнемогаю от любви».

И вот закончилась «Песнь песней». Наташа вновь отошла в тень, и голос Никиты с чувственной хрипотцой произнес: «Густая, алая нежность заливает меня, как я о тебе подумаю, словно благодать сходит на меня, как я вспомню твою улыбку. Ты отдавала все, ты все отдавала, и тебе это было нисколько не трудно, потому что ты была проста, и ты была щедра, и ты любила. А иной даже лишнего взгляда жалко, и вот о такой-то все мои мысли. Отчего? Спроси у двенадцати месяцев, у корабля в море, спроси у непостижимого Создателя наших сердец…»

«Он что, с ума сошел? Он же вообще не собирался брать этот кусок. И что мне теперь делать, интересно?» — заволновалась Наташа.

«Другую люблю я, словно раб, словно безумец и нищий! — воскликнул Никита и наконец произнес реплику, которой она ждала: — Кажется, голос! Млечный путь течет по моим жилам, это голос Изелины».

Наташа с облегчением подхватила: «Спи, спи! Я расскажу тебе о моей любви, пока ты спишь, я расскажу тебе о моей первой ночи…»