Нэнси Холмс - Взрослые девочки

— Такое не забывается.

— Подожди, приедем к Фрицу. Словами этого не передашь.

— Я так боюсь, что эта сказка закончится. Или вы решили опекать меня вечно?

— Для меня все заканчивается на следующей неделе, — сказал Джордж. — Я уже заказал билеты на «Либерте». Для нас двоих. Если честно, я заказал их еще до того, как мы поднялись на борт «Иль де Франс». Согласитесь, что время пролетело быстро.

Дельфина поняла: событие, которое она так стремилась отдалить, неотвратимо надвигается. Пора отправляться домой. В Нью-Йорк. К Райану. Он должен вернуться из Мексики до конца сентября.

Пока Джордж и Кеннет обсуждали Баден-Баден, девушка пыталась разобраться в своих чувствах. Лето она провела на огромной белоснежной яхте, где ей удалось укрыться от всего мира, потом была сказочная свадьба, потом на волшебном ковре-самолете двое восхитительных людей повезли ее по крупнейшим и красивейшим городам Европы. И вот теперь она в Баден-Бадене.

Она старалась не думать о времени. Рильке как-то сказал: «Поживите спокойно с вопросами. Ответы придут потом».

Вернувшись в Лондон, Камилла почувствовала себя ужасно. Очевидно, море просто не для нее. Не скоро теперь она согласится подняться на борт яхты, пусть даже для обыкновенного коктейля. Две свадьбы окончательно ее измотали. В Лондоне она успела за короткое время несколько раз поссориться с Джереми, продемонстрировав ему не лучшие стороны своего характера.

Чтобы перечитать скопившуюся почту, потребовался не один день. Новая квартира на Итон-сквер была еще не готова, хотя ее уже завалили свадебными подарками. На ответные благодарственные письма неминуемо уйдет несколько недель. Некоторые письма Камиллу весьма удивили. Люди, которых она никогда не видела и совершенно не знала, обращались к ней как старые добрые друзья. После того как Паркинсон опубликовал ее снимки в журнале «Вог», девушка получила массу писем от поклонников. Их лесть могла ненадолго поднять настроение, но не больше.

Фильм, в котором она снялась перед свадьбой с Джереми, вышел на экраны и получил хорошие отзывы.

— Какая жалость, — сказал продюсер картины Дэвид Вулф, — что ты решила стать обыкновенной женщиной. Тебя ждало будущее кинозвезды.

— Хм, — пожала плечами Камилла. — Работать мне никогда не нравилось. И вообще актрисой я себя не считаю. Я больше не намерена заниматься такими скучными вещами. Джереми, конечно, будет настаивать, чтобы я снялась в очередной картине, но с меня хватит.

От возмущения Камилла даже фыркнула. Сколько вдруг появилось почитателей ее таланта, особенно теперь, когда она стала женой состоятельного и знатного человека!

На одном из писем стоял адрес: «Плейнвью, Техас». Она тут же вскрыла конверт.

Письмо начиналось с обращения «Моя дорогая Камилла».

Девушка разозлилась. Кажется, возвращается время, когда он называл ее «мэм». Неужели ему никто не говорил, что «моя дорогая» воспринимается как оскорбление? А может, он и хотел ее обидеть?

Она принялась читать дальше. «В огромной куче свадебных поздравлений ты найдешь и мое письмишко». Почерк у Раса был отрывистый и в то же время изящный. Местами она с трудом разбирала написанное. Маршалл извинялся за последний разговор по телефону. Он искренне сожалел о том, что произошло, и не ждал от нее ни прощения, ни понимания. Далее он писал, что дела надолго задержат его в Техасе. Отец умер.

Камилла перечитала письмо трижды. До чего же странный человек! Извинялся он искренне. В конце письма стояло: «Дорогая отважная Камилла! Одному из нас удалось добиться поставленной в жизни цели. Я за тебя рад, я о тебе думаю, а порой ты мне даже снишься».

Спустя несколько дней, уже на новой квартире, она нашла и его свадебный подарок — маленькие золотые часики от Картье. На крышке были выгравированы дата свадьбы и ее новые инициалы. Рядом красовалась выложенная крошечными бриллиантами роза. Изумительная вещица!

Прощать Раса Камилле, однако, не хотелось. Она засунула в конверт несколько посвященных бракосочетанию вырезок из газет и журналов. Среди них была фотография ее и Джереми на яхте, еще две, сделанные по их возвращении в Лондон. «Лорд Килмур берет в жены ослепительную красавицу» — кричал журнальный заголовок.

Вырвав листок из голубого блокнота, она написала: «Дорогой Рас! Спасибо за часы и письмо. Выходит, ты переспал с будущей леди».

Немного обжившись в квартире на Итон-сквер, Камилла решила, что пришло время устроить вечеринку.

— Даже несколько вечеринок, — сказала она Джереми. — Но первая будет для известных людей. Для тех, про кого пишут в газетах. Я хочу познакомиться с ними и с их женами.

— Ради Бога, Камилла, опомнись! Вечеринок у нас будет столько, сколько захочешь, но при чем тут всякие знаменитости? Мой дед никогда бы этого не позволил.

— Что значит «не позволил»? Комптон Брук — твой дед, никто с этим не спорит, но империя принадлежит тебе. По праву. Так что ты можешь устанавливать свои законы. Рано или поздно ему придется отойти от дел. Самое время показать всем, кто ты такой. Я уже продумала первый прием. Тридцать человек разместятся в столовой, двадцать — в холле. За круглыми столиками можно посадить еще человек десять. Когда вы, мужчины, будете пить портвейн и курить сигары, я найду, чем занять дам. Я уже наняла нескольких новых слуг и объявила управляющему, что начиная с сентября мы проводим серию праздничных обедов. Осталось две недели. Люди как раз вернутся из летних поездок.

— Камилла, — резко произнес Джереми, — я запрещаю тебе это делать! Ты ничего не знаешь о моих отношениях с дедом, и я не хочу, чтобы ты в них вмешивалась. Неужели тебе нечем заняться в Лондоне? Пожалуйста, оставь подобные идеи раз и навсегда! Высший свет насчитывает здесь сотни людей, это сливки общества; вполне достаточно, чтобы ты удовлетворила свое тщеславие. Но никого из имеющих отношения к прессе нам не надо!

— Мне нужны и те и другие, — твердо повторила Камилла. — Ты позволил своему деду сесть себе на шею, но я этого так не оставлю. Я собираюсь принять в доме всех важных и знаменитых людей Англии. Всех из палаты лордов, из палаты общин, представителей музыкального мира, кинематографа, издательского бизнеса… всех! Твой дед укрылся в деревне, не ведет никакой светской жизни, так что он не сможет упрекнуть тебя в том, что ты бросаешь ему вызов. Мы должны во всеуслышание заявить о себе. Пусть все узнают, кто ты и кто я.

Побледнев, Джереми процедил:

— Я запрещаю. Ты права, дед всю жизнь мной помыкал. Ты, похоже, собираешься делать то же самое.

— Знаешь, что он мне как-то раз сказал? — прошипела Камилла. На ней был голубой с розовой отделкой пеньюар, волосы она перехватила двумя голубыми шелковыми лентами.