Пегги Уэбб - Бабье лето

Было бы неплохо оказаться там в тот момент и помочь ему. Эта мысль заставила ее улыбнуться.

Болтон нацелил камеру и сделал первый снимок.

– Я выгляжу ужасно, – произнесла Вирджиния, закрыв лицо рукой.

– Не надо. – Болтон мягко отвел ее руку и слегка приподнял ей лицо.

От его прикосновения у нее перехватило дыхание. Нечто магическое возникло между ними, и в какой-то момент ей показалось, что он собирается ее поцеловать. Она хотела , чтобы он ее поцеловал.

– Ты такая нежная и прекрасная в лучах утреннего солнца. – Он стал пятиться назад, а его камера жужжала и щелкала. – Тебе идет розовый цвет.

Его голос завораживал ее. Она почувствовала себя нежной и прекрасной. Даже без макияжа. Даже с неуложенными волосами. Даже с морщинками вокруг глаз, проявлявшимися на солнце.

– У тебя приятная улыбка, Вирджиния, – сказал Болтон.

– Спасибо. – Она улыбнулась в ответ – он заставил бы улыбнуться даже египетскую мумию. – Я не ожидала, что ты объявишься так быстро. Надеялся застать меня врасплох?

Раздался еще один щелчок, затем он стал менять пленку в камере. Закончив, он повесил камеру на плечо и, приблизившись к ней, пристально на нее поглядел.

– Нет, Вирджиния. Просто мне невыносимо было ждать целый час, – заявил он.

Жар бросился ей в лицо, красным пламенем разлился по шее и груди. Болтон был убедителен и опасен. И она оказалась наедине с ним, а под халатом у нее ничего не было надето. Разум советовал ей одернуть его и поставить на место. Однако сердце решило по-другому.

– Почему? – спросила она.

– Поэтому. – Он взял ее лицо в свои ладони и осторожно приподнял вверх. В этом движении не было спешки, не было настойчивости, а лишь приятная уверенность. Их тела соприкоснулись, прижались крепче – их тянуло друг к другу. Он обвил ее руки вокруг своей шеи и сам тоже обнял ее.

В его объятиях ей было так хорошо, так чертовски хорошо!

– И поэтому, – прошептал он и прикоснулся губами к ее губам. Это была не атака, но поцелуй, – ласковый, как летний дождь.

Вирджиния не стала думать о последствиях – она просто позволила этому случиться.

Его губы были чуткими и нежными, дыхание свежим, а поцелуй легким, словно прикосновение крыльев бабочки к лепесткам роз.

– Вирджиния… – шептал он.

– Болтон… мы не должны, – она пыталась протестовать.

– Назад пути нет. Это судьба. Изменить ее не в нашей власти, – уверенно произнес Болтон.

Она взяла его за руку и отвела в дом. Его не пришлось упрашивать. У подножия лестницы он подхватил ее на руки и понес наверх.

– Налево, – шепнула она.

На пороге спальни он не остановился, плечом толкнув дверь, решительно внес Вирджинию в комнату и только там медленно и осторожно поставил на ноги.

Свои камеры Болтон положил на кресло, рубашку – на табурет у туалетного столика, а брюки и туфли – на пол около кровати.

Обнаженный, он еще больше походил на древнее изваяние. Вирджиния молча смотрела на него, потом протянула руку и дотронулась до его широкой могушей груди, погрузив пальцы в темные волосы. Ее рука медленно заскользила вниз, касаясь живота и опускаясь все ниже и ниже.

Он улыбнулся ей таинственной многообещающей улыбкой, и эти молчаливые обещания были столь восхитительны, что их исполнение нельзя было откладывать. Он так же молча взял ее на руки и уложил на кровать. Встав над ней на колени, он кончиками пальцев принялся водить по ее скулам, бровям, губам. Прядь черных волос упала ему на лоб, и она легким нежным движением откинула ее.

– Я хочу видеть твое лицо, – сказала она, пытаясь запомнить его навсегда. – Оно удивительное.

Он медленно развязал на ней пояс, снял с нее халат и опустил его на пол.

– Он тебе не нужен, – решительно проговорил Болтон.

Когда он вошел в нее, ей показалось, что она умерла и сейчас пребывает на небесах. Она была такая изголодавшаяся и так жаждала его!

– Люби меня, Болтон. – Она крепко обвила его руками и притянула к себе. – Люби меня.

– Да. Я буду любить тебя, Вирджиния, – обещал он.

Ритм его движений воспринимался как музыка, и эта песня завладела каждой клеточкой ее тела; эта мелодия была как бальзам для ее сердца и души. Она чувствовала себя так, словно родилась заново: ведь женщина, непрестанно стремившаяся самоутвердиться, сейчас исчезла, и на ее месте возникло существо с крыльями, существо, способное летать.

– Ты так хорош, – прошептала она, – ты просто чудо как хорош.

– Мы хороши. Мы, Вирджиния. Ты и я – вместе .

Глубоко погруженный в нее, он приостановился и стал изучать ее лицо. Его внезапная улыбка была ослепительнее солнца.

– Я искал тебя всю свою жизнь, – прошептал он.

– Ш-ш-ш… – Она приложила ладонь к его губам. – Не следует в порыве страсти произносить то, чего нет в мыслях при ярком свете дня.

– Я никогда не произношу того, чего у меня нет в мыслях. – Он возобновил свои движения. – Никогда .

Они не испытывали неловкости любовников, впервые познающих друг друга – их души были едины, как и их тела. Он отвечал даже на ее мысль, понимал значение ее вздохов, ее стонов, ее вскриков в экстазе. Он чувствовал ее настроение, ее желания, ее предпочтения.

Она снова и снова взмывала к вершине наслаждения, и Болтон опять любил ее. Он был вынослив, поскольку был молод и силен. Он удовлетворял ее так, как ни один мужчина не смог в прошлом и не сможет в будущем.

Отступили годы, время невостребованных ради ребенка и карьеры желаний; она снова стала женщиной – женщиной, в которой сочетались нежность и откровенность, кротость и пылкость. Она чувствовала удовлетворенность и желание одновременно. И это желание заставляло крепко обхватить его за талию и не отпускать.

– Не покидай меня, – неистово проговорила она. – Не смей покидать меня!

– Мое место здесь, Вирджиния. С тобой и в тебе. Даря наслаждение и получая его в подарок, – сказал он и улыбнулся, а глаза его засияли изнутри голубым огнем, доказывая ей, что произошло невозможное, – Болтон Грей Вульф не только насытил ее тело, но и завладел ее сердцем.

Происходящее между ними нельзя было назвать половым актом – это была любовь. Простой акт не заставил бы ее вознестись ввысь и прикоснуться к звездам. Простой акт не заставил бы ее душу отделиться от тела и слиться с его душой, словно они с Болтоном стали единым целым.

Ей хотелось прокричать о только что совершенном ею открытии. Ей хотелось взять в ладони его лицо и, заглянув в глубину его глаз, сказать: «Я люблю тебя». Однако она знала, что вслед за этим ее тут же постигнет жестокое разочарование. Раскрыть эту тайну означало накликать беду. На них обоих.

Слезы обожгли глаза и потекли вниз по щекам.

– Вирджиния? – Он с нежностью дотронулся до бегущей слезинки. – Почему ты плачешь?