Юна-Мари Паркер - Богачи

Морган склонилась к его бледному лицу с заострившимися, как у покойника, чертами. Ни единый мускул не дрогнул на нем, когда она заговорила, роняя слезы на больничную пижаму:

— Гарри! Гарри, ты меня слышишь?

Она вдруг ощутила сильнейшую потребность сказать Гарри, как любит его и нуждается в нем.

Леди Элизабет Гринли звонила компаньону Гарри Джону Инглеби-Райту каждое утро, как только он приходил в галерею. Джон был единственным человеком, у которого она могла узнать новости о Гарри. В клинике, где он лежал, ей отказались сообщить что-либо о состоянии его здоровья, поскольку она не входила в число родственников. В шотландском замке и в доме на площади Монпелье телефон безмолвствовал. Элизабет не находила себе места от горя и ни с кем не могла им поделиться. Гарри был единственной и неизменной любовью в ее жизни, поэтому мысль о том, что он может умереть, не умещалась в ее сознании.

— Боюсь, что не смогу сказать вам ничего определенного, — ответил ей Джон утром пятого дня. — Состояние Гарри по-прежнему тяжелое, никаких изменений в нем не наблюдается.

На самом деле он недавно говорил с Морган и узнал, что прогноз врачей более чем неутешительный. Однако доводить это до сведения Элизабет ему не хотелось — она и без того невероятно страдала.

— Я послала ему цветы… хотя, наверное, напрасно. Он ведь без сознания… — подавляя рыдания в голосе, сказала Элизабет.

— Вовсе не напрасно. Когда Гарри поправится, он узнает об этом, — постарался ободрить ее Джон. — Морган говорит, что в клинику ежедневно приходят сотни телеграмм и писем, и она все их хранит, чтобы потом передать Гарри.

«Это я, а не она, должна быть сейчас рядом с ним! — рвался крик из груди Элизабет. — Почему именно ей суждено такое счастье? Я всегда любила и буду любить его!» Вслух она произнесла:

— Большое спасибо, Джон. Вы ведь сообщите мне, если узнаете что-нибудь новое?

— Конечно. Я тут же вам позвоню. Постарайтесь не слишком тревожиться, Элизабет. Гарри в хороших руках, и врачи делают все что в их силах.

— Да, я знаю.

— До свидания, Элизабет. Не отчаивайтесь, все будет в порядке.

Она повесила трубку чуть не плача и поклялась себе: если Гарри выздоровеет — когда Гарри выздоровеет, поправилась она мысленно, — она отберет его у Морган. После того что произошло, они не смогут остаться мужем и женой — это очевидно. К тому же, если Гарри хочет иметь наследника, она родит ему столько детей, сколько он пожелает.

Эндрю Фландерс задумчиво наблюдал за белыми лебедями, плавно скользящими по синей глади озера в поместье приятельницы тети Лавинии в Девоне, и сожалел, что время тянется так медленно. Он мечтал о том, что с минуты на минуту придет сообщение о смерти Гарри, и шотландский замок будет принадлежать ему.

Дэвида Эндрю не воспринимал как сколько-нибудь серьезное препятствие для достижения своей цели. Тетя Лавиния, безусловно, добьется того, чтобы этого маленького ублюдка отправили в Штаты к его настоящей матери. Зачатый обманом, рожденный вследствие гнусного подлога, он не может ни на что претендовать. Морган удалось всех их обвести вокруг пальца, но тетя не такова, чтобы жить бок о бок с постоянным напоминанием о своем позоре. Они постараются сделать так, чтобы Дэвид и Морган исчезли с глаз долой. И тогда осуществится его, Эндрю, заветная мечта: хоть титула ему и не видать, но он будет владельцем роскошного старинного замка на берегу Лох-Несса и огромного поместья, которое вызывало зависть у многих представителей знати.

Эндрю никогда не интересовался, в чем причина настойчивого желания тети передать ему по наследству замок. Он предполагал, что графиня просто сочувствует несчастному племяннику, выросшему без матери. Как бы то ни было, именно тетя заронила ему в голову мысль об этом еще много лет назад. Эндрю прекрасно помнил, как зашел разговор о наследстве. Ему только что исполнилось пять лет. Они с Лавинией прогуливались по берегу озера. Вдруг она обернулась и посмотрела на гордые и неприступные стены замка, позолоченные лучами заходящего солнца, окруженные синевой дремучих лесов. «В один прекрасный день все это будет твоим, Эндрю, — сказала она, крепко сжимая его маленькую ручонку в своей. — Только ты достоин унаследовать наш фамильный замок».

Шли годы, и Эндрю постепенно все больше склонялся к мысли, что тетя Лавиния права. Он знал и любил здесь каждый камень, каждое деревце. Каникулы, которые он проводил в замке, были счастливейшим временем в его жизни. Ну почему отец был младшим сыном в семье! Почему он не женился на матери! Тогда…

Эндрю наслаждался девонским пейзажем, отдаленно напоминающим шотландский, и на ум ему пришла давняя фантазия, и во сне и наяву бередившая душу: вот он идет по колено в вереске с ружьем в руках, подходит к замку, у высоких сводчатых ворот его встречает некто и говорит, что отныне он здесь хозяин. В те мгновения, когда его посещала эта фантазия, Эндрю забывал о том, что для осуществления ее необходимо, чтобы сначала умерли старый граф и Гарри, — он просто воображал себя владельцем замка, и все.

Теперь, по прошествии более чем двадцати пяти лет, Эндрю был близок к своей заветной мечте, как никогда.

Наступила пятница. Гарри лежал в коме шестой день. Врачи не замечали в его состоянии никаких изменений и полностью исчерпали возможности своего вмешательства — оставалось только ждать. Морган, изможденная и отчаявшаяся, не отходила от него ни на шаг, разговаривала с ним, давала ему слушать любимую музыку.

В этот день Тиффани суждено было на себе испытать, что чувствует карточный игрок, поставивший на кон все свое состояние и спустивший его в один миг по воле капризной фортуны. Три события, происшедшие одно за другим, лишили Тиффани душевного равновесия и возможности вскоре вновь его обрести.

Началось все с того, что к ней неожиданно приехал отец. Джо ворвался в квартиру Тиффани около девяти утра, окутанный сизым облаком сигарного дыма.

— Нам надо поговорить, — сказал он, уселся за стол и сдвинул в сторону оставшуюся после завтрака грязную посуду.

— Хочешь кофе, папа?

— Нет, спасибо. Я готовлю заявление для прессы, в котором будет сказано, что ты согласилась родить для сестры ребенка потому, что прониклась состраданием к ее трагедии. Ты понимаешь, о чем я говорю? Вот, смотри. — Джо выложил перед дочерью проект заявления. — Мы представим дело так, будто Морган впала в депрессию, когда выяснилось, что она не может иметь ребенка. Тогда и было решено пуститься на хитрость. Ведь ты любишь сестру и желаешь ей добра, так?

— Ты спрашиваешь или утверждаешь? — сухо поинтересовалась Тиффани.

— Если не так, тогда почему ты пошла на это? Наша задача убедить всех в том, что никакого повода для скандала здесь нет. Бездетные семьи сплошь и рядом прибегают к услугам женщин, готовых за деньги родить им ребенка. Мы решили сделать это тихо и без огласки, учитывая высокое общественное положение Гарри, который, кстати сказать, дал свое согласие и одобрил твою кандидатуру. В подобных случаях применяется искусственное осеменение, именно эта процедура и имела место. Таким образом, мы заткнем рот проклятой сплетнице миссис Монро — она не напоминает тебе миссис Данверс из «Ребекки»? — и выиграем дело!