Иосиф Гольман - Авдотья и Пифагор

Распределены места были не случайно — в этой семье вообще старались оставлять минимум пространства для случайностей.

Справа от Станислава Маратовича сидела жена, Оксана Григорьевна. Заслужила, так сказать, десятилетиями безупречной службы. Еще правее сидели Ирина Викторовна, наряженная и напомаженная несколько больше, чем следовало, и Сергей Николаевич, отцов однокурсник. Рядом с ним стояла красивая гитара, давний подарок Станислава Маратовича, — Сергей Николаевич действительно замечательно играл и пел. Последним на этом краю расположился Ли Чен, тренер Марата по кунг-фу. Его непроницаемое лицо абсолютно скрывало истинные качества: тонкий ум, бесстрашие и стремительность — как мыслей, так и тела.

Слева от отца сидел сын, Марат, еще левее — Дуняша. За ней, чуть не касаясь ее пышной блузки, Пиф.

«Вот же идеи у Кураева-старшего!» — мысль пришла в головы и Пифу, и Марату одновременно.

У первого дыхание останавливалось от близости желанной и недосягаемой женщины, от ее коленок, от ее голых прекрасных плеч. У второго дыхание перехватывало от злости, когда он видел Пифовы сумасшедшие глаза.

Атмосфера, хоть и незаметно для большинства гостей, накалялась.

«Вот и отлично, — решил Марат. — Пусть сильнее грянет буря».

Как бы он был счастлив, если б нога Пифа больше не ступала в их дом! Может, вообще его загасить? Средств для этого имелось достаточно. И чего отец так зациклился на собственноручно взращенном Айболите? За хорошие деньги можно любого готового взять, будет не хуже.

– Мы собрались здесь малым кругом, — начал отец, поднимая в мгновенно наступившей тишине свой бокал, — здесь те, кого я действительно хотел видеть. И я хочу в начале нашего вечера выпить за вас. За малый круг.

Кураев-старший по очереди соприкоснулся своим бокалом с бокалами гостей и родных. Чокаясь, Станислав Маратович улыбался и внимательно смотрел на гостя.

У Пифа аж мурашки по спине побежали. Нет, не из страха, Пиф вообще в последнее время мало чего боялся, но ситуация начала напрягать и его. Теоретически он был обязан чувствовать по отношению к Станиславу Маратовичу благодарность и уважение. Чего уж там, все последние достижения Пифа зиждятся в основном на деньгах Кураева-старшего. А практически Пиф чувствует ненависть к его сыну и нестерпимое желание украсть его невестку. Это самое жгучее желание Пифа в случае успеха доставит немало хлопот его многолетнему благодетелю.

Потом еще не раз поднимали бокалы: за именинника, за его верную подругу, за отличного сына, за преданных друзей. Станислав Маратович не забыл никого, благо народу собралось немного.

Дошла очередь до Дуняши.

И опять Кураев-старший удивил.

– Я сначала никак не мог понять Марата, — сказал он, улыбаясь. — Такой был богатый выбор, бесконечный, можно сказать. А он выбрал тебя. Хотя я с твоей стороны поначалу особых чувств не наблюдал. Но моему сыну это было надо — значит, это было надо всем нам.

Дуняша, потупив взор, молчала. Да и что говорить в ответ на такие речи?

– Так вот, — неожиданно завершил он свой спич. — Сейчас я понимаю своего сына. Есть в тебе, Дуняша, что-то колдовское. В хорошем смысле.

И предложил всем собравшимся выпить за молодую жену сына и за скорое пополнение в их дружном семействе.

Все опять чокнулись. Выпили до дна, даже обычно не пьющий Марат. Впрочем, выпил-то он восьмиградусное итальянское вино, это не алкоголь. В кружке пива его больше.

Пиф лишь пригубил и поставил бокал на стол.

– А молодой человек не желает прибавления в семье Кураевых? — простодушно спросил Сергей Николаевич, не сильно знакомый с психологическими тонкостями местных взаимоотношений.

Ли Чен ничего не спросил, только внимательно посмотрел — сначала на будущего семейного доктора, потом на своего воспитанника.

– Просто у меня сегодня ночное дежурство. — кашлянув, ответил Пиф. — Предстоит серьезная операция. А если доктор Балтер что-нибудь унюхает — отрежет голову. Знаете, у нас первокурсники поют: «Доктор Балтер очень злой, скальпель носит он с собой».

– Доктор Балтер — серьезный товарищ, — согласился именинник. — Я тут с московским министром разговаривал, так даже он знает твоего учителя.

Пиф не удивился ни известности Леонида Михайловича — это, как говорится, медицинский факт, — ни тому, что Станислав Маратович на встрече с членом правительства огромного мегаполиса интересуется и учителем своего будущего семейного врача, — это как раз в его стиле. Все, что касается Семьи, должно быть изучено досконально.

– А самого Леонида Михайловича вы не знаете? — спросил он, чтоб поддержать беседу.

– Я ему звонил.

Вот теперь Пиф удивился. Так удивился, что даже спросил зачем.

– Чтоб выяснить, кто у него лучший ученик, — ответил Кураев-старший. — Типа хочу предложить стипендию. Услышал, что и ожидал. Так что на стипендии сэкономлю, ты и так достаточно получаешь.

Это было обидно и приятно одновременно. Обидно, что, по большому счету, он, Дмитрий Светлов, в основном находится на содержании Кураева. Ну, а приятно… Сотня балтеровских учеников мечтала бы услышать подобное. Хотя и в ученики попадает, наверное, лишь каждый сотый желающий.

Дуняша с уважением посмотрела на друга детства. А может, не только с уважением: заметив ее взгляд, Марат напрягся, аж желваки на лице заходили. С каким бы счастьем он отделал Пифа где-нибудь в спортзале, а еще лучше — на улице!

Но у отца своя игра, и Марат, похоже, начинал ее понимать.

Главный мотив оставался прежний — свой, надежный, порядочный и суперумелый врач. Побочно же папан, похоже, воспитывает своего великовозрастного сынишку. Он не раз объяснял вербально: не должен тигр считать своим соперником барашка. Едой — может, подушкой под голову или еще как — пожалуйста, но соперником — нет. Иначе может произойти смешение основных понятий и целей.

Во время одной из таких бесед Марат спросил отца:

– А если бы она выбрала Пифа, мне следовало уступить?

– Не знаю, что следовало бы, — ответил отец. — Знаю, что не следовало.

– И что же не следовало? — пошел до конца Марат.

– Метать бисер перед свиньями, — откровенно выложил Станислав Маратович. — Если ты хочешь осчастливить человека, а человек этого не хочет, пусть идет на… — отец перешел на обычно не принятую в их доме терминологию. — Найдутся тысячи желающих.

– А разве не ты учил меня добиваться всех поставленных целей?

– Всех правильно поставленных целей, — уточнил отец.

И завел свою старую песню про бар и холопов. Если холоп желает остаться в холопстве и не мечтает стать барином — пусть остается.

А потом зачем-то рассказал дурацкую историю из собственной студенческой молодости. У них с Сергеем Николаевичем в группе учились три венгра. Одного звали Пидер.