Иосиф Гольман - Авдотья и Пифагор

– Я, похоже, беременна, — тихо сказала Дуняша.

Пиф молчал не более двух секунд.

– Значит, нас уже трое, — подытожил он. — Плюс бабуля и твоя мама. Где тебя встречать?

– Пока не знаю, — устало сказала Дуняша и дала отбой.

Доктор Балтер очень любил себя.

Он постоял в одних плавках перед высоким зеркалом в комнате для переодевания и остался вполне доволен. Сухой и поджарый, грудные мышцы в рельефную клеточку, спокойное дыхание и крепко стоящие на грешной земле ноги — без каких-либо следов усталости от только что проплытых (кстати, не на прогулочной, а на приличной спортивной скорости) в соседнем бассейне двух километров. Волосы мало того что все на месте, так еще и по-прежнему вороного отлива.

А самое главное — Леонид Михайлович не только внешне, но и по глубинной своей сути совсем не похож на стандартного мужика пенсионного возраста. С юбилеем недавно поздравили: и многочисленные пациенты, и сильные мира сего, но глаза юбиляра остались по-молодому живыми. А ценнейший профессиональный опыт и знания не заложены на вечное хранение — каждый день спасают конкретные жизни.

В общем, есть за что любить мужчину.

Многие дамы, из клиники и не только, так и поступают. Очень разного возраста — от двадцати до сорока: с более взрослыми Леонид Михайлович предпочитает исключительно интеллектуальное общение. И те и другие, как правило, потом не жалеют о совместно проведенном досуге: вне операционной доктор Балтер очень мил и приятен. Что же касается постели, то поговорка насчет старого коня, который не портит борозды, к нему вообще не применима — Леонид Михайлович не только ничего не испортит, но и легко даст фору гораздо более молодым потенциальным соперникам. Да и многие ли из этих самых молодых соперников смогли бы утром честно пробежать пятерку, весь день без передыху оперировать, вечером полтора часа с бурунчиком гонять на водной дорожке, после чего по полной программе ублажить очередную юную прелестницу? Нет, большинство современных парней на половине программы запросят пощады, да еще и оскандалятся в интимных делах.

Справедливости ради нужно отметить, что доктор Балтер столь горячо любил не только себя. Пожалуй, медицину он любил даже больше.

По крайней мере, когда какая-нибудь красотка ненароком говорила или делала что-то обидное, он умел прощать, но, когда недавно одна умная и красивая женщина непоправимо обидела его профессию, не простил. Слишком много для него значило божество, принявшее в дар всю его жизнь.

Женщина эта тоже очень много значила для доктора Балтера, гораздо больше, чем те, что были до нее и будут после нее. Но, окончив полугодичные курсы по психологии — их сейчас развелось немерено, — она затеяла собственную практику, чем нанесла несмываемое оскорбление Балтеру. Он-то как раз считал, что начинать собственную практику можно лишь после минимум семи лет тяжкой учебы в вузе и еще примерно стольких же — под руководством опытного наставника. И то когда тяжкая учеба гарантированно пошла впрок.

Леонид Михайлович вздохнул — все-таки это была не обычная мимолетная интрижка. Но времени на романтические воспоминания уже не оставалось — медицина, неумолимое божество, требовала очередных жертвоприношений.

Он тщательно, как говорят хирурги, «намылся» в предоперационной, не оставляя патогенной микрофлоре никаких шансов. Все делал привычно и бездумно, за столько лет стандартные движения и действия стали абсолютно автоматическими. Потом, уже в операционной, с помощью медсестры надел стерильные халат и перчатки.

А там вовсю работала его бригада.

На столе лежала женщина лет пятидесяти. Он разговаривал с ней сегодня утром — больная была морально готова к решительному сражению.

Мерно качал дыхательную смесь аппарат искусственной вентиляции легких, жужжали и гудели множество приборов и механизмов.

Окинув народ взглядом, Балтер не обнаружил Светлова. Плохо. Он любил, когда этот парень находился под рукой. Правда, у стола стояла Варя Кононова, новая его надежда. Доктор проводил с ней много времени, срочно готовя ее на смену в общем-то не очень заменимому Диме. Но ничего не поделаешь — Леонид Михайлович уже смирился с мыслью, что столь необходимый ему мальчишка в скором времени его покинет.

Он взглянул на Варю.

Маска скрывала ее красивое лицо. Лишь строгие глаза приветливо кивнули хирургу.

Фигура у нее тоже красивая. Однако Балтер в постель ее точно не потащит. Может, и предпринял бы попытку, если бы меньше разбирался в людях. Дело в том, что Кононова слегка перепутала век, родившись лет на двести позже, чем следовало. Варя по жизни была монахиней, заточенной на бескорыстную помощь больным и страждущим. Сексуальные услуги в перечень не входили.

– Ну, что, господа, начнем? — задал риторический вопрос Леонид Михайлович.

И получил нериторический ответ от Алика Погосяна, известного в узких кругах остряка:

– Да мы вроде уже начали.

Типа, пока некоторые плескались в бассейнах.

Ладно, пусть острит. Главное, что Алик — великолепный анестезиолог. В сложных операциях — а доктор Балтер простые вмешательства, как правило, не производил — хороший анестезиолог означает половину успеха, потому что должен нюхом чуять состояние пациента. У тех, кто попал на этот стол, оно всегда плохое. Задача Алика — пока Балтер замещает на земле Бога — не допустить, чтобы оно стало непоправимо плохим.

О, из шлюза в операционную зашел Светлов! Балтер ничего ему не сказал насчет опоздания — он был в курсе последних Диминых событий, — просто обрадовался, что теперь все в сборе. И особенно — тому, что после операции больная будет находиться под непосредственным наблюдением Димы и Вари. Но это случится еще не скоро…

Леонид Михайлович внимательно осмотрел подготовленное операционное поле — брюшную полость вскрыли помощники. Боковым зрением заметил расширенные глаза Светлова. Мальчишка реально испугался увиденного.

Доктор Балтер тоже, конечно, не обрадовался. Ну да глаза боятся, а руки делают.

Обычно он подобные сложные операции в конце дня не начинал, однако уже три месяца в клинике идет серьезный ремонт, и доктор Балтер использует любое окно для работы. В таких условиях, ночь стоит или день, становится неважным. Рак не будет ждать завершения ремонтных работ.

В данном же конкретном случае рак разгулялся вволю.

Конечно, Балтер заранее знал вид опухоли: одна из самых злых — слизеобразующая аденокарцинома. Дрянь та еще — высокоинвазивная, быстро разъедает тот орган, где зародилась, и прорастает в окружающие ткани. Вот и у этой больной, Елены, отчество Балтер не запомнил, ядовитая слизь, возникнув в сигмовидной кишке, проросла в мочевой пузырь, матку, задела правый мочеточник. А сейчас, когда все открыто, выявился еще один злой «подарок» — солитарный метастаз в большом сальнике, размером с кулак Балтера. Серо-красный шар, обильно покрытый слизью.